По ту сторону мести
Шрифт:
– От тебя не убудет!
– высокомерно фыркнула врачиха.
Словно мордой в грязь окунула, напомнила, что моё место где-то там, рядом с мусоркой. И это взбесило окончательно.
– Да? А давай я тоже решу, от чего от тебя убудет, а от чего нет?
– сорвался я на неё.
И сам не понял зачем, я её поцеловал. И в этот момент что-то произошло. Алина превратилась в фурию. Она не слышала и не видела ничего вокруг. Молча, словно знала, что помощь не придёт и звать бесполезно, она отчаянно и безнадёжно кидалась в бой, сопротивляясь по сумасшедшему.
В первые секунды, я
Но это всё отошло на второй план. Мне было всё равно, что кровь из прокушенной Алиной губы капала на футболку, что девушка явно не отдавала себе отчёта, куда она попадала. У меня было стойкое ощущение, что она сейчас вообще не здесь, а где-то там, в своём прошлом. Поэтому я монотонно и не прекращая, повторял, что ей нечего бояться, что кругом свои, что ей ничего не угрожает. Я не позволял ни единой эмоции промелькнуть в голосе. Любая из них, даже понимание и сочувствие, могли открыть двери в бездну.
Обрывки каких-то знаний, приобретённых во времена наeмничества, выручили и на этот раз. Алина начала заметно успокаиваться.
Я не дал ей времени, чтобы почувствовать смущение. Спровадив какую-то пожилую медсестру, и не дав ей рассмотреть, с кем я нахожусь в процедурной, я потащил Алину вниз, на стоянку. Молча и быстро, словно имел на это право, я усадил её в машину. Сильная тонировка создавала иллюзию уединения.
Пока девушка приводила себя в порядок, я сам успел сменить футболку, благо после родов Киры стал возить с собой запасную, и вернулся в машину. Задавать вопросы я не стал. Более того, что-то мне подсказывало, что и ей не надо давать возможности начать объясняться. Вспомнив, свою недавнюю работу нянькой я начал задавать вопросы о месте для детских игр и вообще возможности ребёнку провести несколько часов в центре.
Проблемы центра и возможность его улучшить Алину отвлекли. Она даже улыбаться начала. По ней было очень сильно заметно, что за центр она переживает и это не просто работа.
– Татьяна Дмитриевна, дайте мне, пожалуйста, ключи от девятого коридора.
– Уверенно, как будто и не было истерики полчаса назад произнесла Алина.
И мне даже вдруг стало интересно, а она весь персонал по имени отчеству знает?
– Помощник Сабира Фахратовича решил осмотреть помещение.
– Добавила Алина.
– Даа? И зачем же ему понадобилось помещение в нашей больнице?
– упёрла руки в бока Татьяна Дмитриевна.
– Учебная процедурная для того, чтоб с медсёстрами обниматься, уже не подходит? Да-да, Алина Андреевна, помощничек ваш время зря не теряет. Пока вы, как ужаленная, между родовой и кабинетом бегаете, он тут...
– Просто я очень контактный человек. А так, я стихи читал. Вот хотите, с вами посижу, как освобожусь? Поэзию обсудим?
– улыбнулся я пожилой женщине.
– Пфф, - фыркнула она.
– В моём возрасте из всего многообразия нашей поэзии наиболее актуальны церковные псалмы.
– Это которые о здоровье?
– блеснул широтой знаний я.
– Это которые об упокоении. Держи свои ключи, балабол!
– положила она на столешницу стойки регистрации пару ключей с биркой.
– И можешь
– Красивый?
– усмехнулся я.
– А то! И рост, и плечи, и глазищи чёрные, блестючие! Ох, сколько девок у нас в училище по нему с ума сходили! А он мимо идёт, искоса так глянет... И всё, хочешь девкам скорую вызывай, хочешь сама первую помощь тренируй.
– Вздохнула Татьяна Дмитриевна.
– Училище у нас военное напротив было. Парни все как на подбор. Но мой Искандер выделялся. И не красотой. А тем, что мужиком был. А бабье сердце такое, оно ж настоящее, мужское всегда чует. Да разве ж вам сегодняшним это объяснишь?
– Так, понятно. Алина Андреевна, пойдёмте, покажете ваш несостоявшийся гараж, пока я ещё больше о себе нового и интересного не узнал. И ведь главное, что ни за что, ни про что!
– подхватил я растерявшуюся Алину под локоток и потянул в сторону.
– Эй, помощничек!
– окликнула меня Татьяна Дмитриевна.
– Девятый коридор это в другую сторону!
Глава 22.
Глава 22.
Влад.
Помещение, куда привела меня Алина Андреевна, действительно напоминало гараж. Вот только ни окон, ни вентиляции здесь не было и в помине. Похоже, что делали наскоряк и лишь бы косяки замазать. Воздух здесь был тяжёлым, с таким каким-то химическим запахом. И даже я, далёкий от всех этих строительных приблуд, понимал, что использовать это помещение иначе, чем под хранилище всякого хлама, просто нельзя.
Сырость и отсутствие хоть какой-то вентиляции на протяжении нескольких лет делало своё чёрное дело. Вон, даже кривая штукатурка волнами и то отсырела и уже начала осыпаться. А непонятно для чего возведённые столбы из кирпича с арочными перекладинами, опять же кирпичными, делали это помещение ещё и опасным. А если землетрясение? Тут же засыплет намертво. Зато сразу становилось понятно, почему это помещение не используется.
Алина похоже была не в своей тарелке. Рассказывала об этом месте торопливо, как будто жалела, что вообще показала мне эту тайную комнату.
– Ты как будто считаешь себя виноватой в том, что здесь так, - обвёл я рукой помещение, не в состоянии конкретно охарактеризовать всё недочёты.
– В какой-то степени, да. Я ведь главврач этого центра.
– Пожала плечами она.
– И что? Ты лично за каждый косяк в радиусе километра отвечать должна?
– удивился я.
– А про маниакальный перфекционизм ничего не слышала?
– Перфекционизм не может быть маниакальным. Это само по себе маниакальное состояние. У тебя вышло масло масляное.
– Поправила она.
– Вот, все сходится! У тебя маниакальная мания ответственности!
– поставил диагноз я.
Но шутки шутками, а уже вечером я вернулся сюда с Сабиром. Идея о детской комнате ему очень понравилась. Но осмотрев помещение, Сабир сказал, что здесь проще всё снести и заново отстроить как надо.
Утром я вернулся в больницу уже с одним из бригадиров строительных бригад, которому ещё с вечера Сабир нарезал задач. Я уже по-хозяйски зашёл за стойку регистрации за ключами.
– Может вам помочь?
– предложила незнакомая медсестра.