По ту сторону Нила
Шрифт:
– Неплохо устроилась, я вижу. – Лен восхищенно присвистнул и расплылся в улыбке.
Грейс оглядела себя, а потом перевела взгляд на Лена. Перетянутая ремнем рубаха подчеркивала его худобу, штаны были закатаны до щиколоток.
– Ты прав, – кивнула она. – Этот отель для нас самое то.
Она посмотрела в угол, где стояли ее сапоги для верховой езды и открытая дорожная сумка, из которой, словно пена через край кастрюли, выбивались кружевные оборки платья. Эту сумку Бекки протащила во двор через черный ход и забросила в повозку, пока Лен непринужденно шутил с леди Норбери в прихожей. Все выглядело так, будто они с Грейс просто решили прогуляться.
Собственно, багажа было немного. Грейс примеряла на себя образ благовоспитанной юной леди, решившей немного попутешествовать, и не хотела привлекать лишнего внимания. Письма Джереми, своего Бодлера и его Рембо она оставила дома. Но в Судан они не возьмут даже этого. Сумка будет дожидаться их здесь, в отеле.
Лен прошел в комнату, бросил пиджак на стул и взял Грейс за запястье.
– И это тоже неплохо смотрится. – Он поднял ее руку, любуясь узким колечком с голубым камешком.
Этот подарок, навязанный ей Леном всеми правдами и неправдами, должен был создавать у окружающих впечатление отправившейся на поиски приключений молодой пары.
– Но ты грустишь, Грейс, – обеспокоенно заметил он. – Что случилось?
– У меня не идет из головы наш с Адой последний разговор, – ответила она.
– Ах, это! – Лен махнул рукой. – К нашему возвращению она все забудет. – Он замялся, словно подбирая нужные слова. – И тебя не развеселит даже то, что я нашел нам с тобой проводника?
Ночью Каир освещается плохо, однако в известных его кварталах жизнь кипит, почти как в светлое время суток. В одном из таких переулков, куда свернули сейчас Грейс с Леном, торговцы еще не закрыли лавки. Группа о чем-то оживленно беседующих чернокожих мужчин проводила молодую пару любопытными взглядами. Грейс была рада, что догадалась надеть бесформенный балахон поверх своего платья и укутать голову темной шалью.
– Ты что-нибудь слышал об этом человеке? –
– Только то, что его зовут Аббас и Северный Судан он знает как свои пять пальцев. – Лен сжал руку Грейс и внимательно огляделся по сторонам. – Он якобы проворачивал там большие дела, однако какие именно, я не понял… О! – воскликнул Лен, окидывая взглядом один из домов. – Немаловажно и то, что он хорошо говорит по-английски, – продолжал он, решительно направляясь к двери. – Иначе при моем знании арабского нам пришлось бы полагаться разве только на жестикуляцию… Это, должно быть, здесь.
В тусклом свете ламп Грейс открылось помещение с двумя огромными, почти до пола, четырехугольными проемами в стене, над которыми шла какая-то надпись по-арабски. Группа мужчин о чем-то разгоряченно спорила за небольшим деревянным столом, на котором стоял металлический кофейник с длинным носиком. Над головами посетителей висело голубое облако табачного дыма, продолжающееся с другой стороны проемов, уже на улице, где тоже стояли столы и деревянные табуретки. Там, спиной к двери, сидел одинокий мужчина крупного сложения, в белоснежном балахоне и такого же цвета аккуратной шапочке на гладко выбритой голове. Лен церемонно обвел Грейс вокруг стола и остановился перед ним.
– Ассалям алейкум , – поздоровался он и тут же перешел на английский. – Ты Аббас?
Вместо ответа мужчина взял аккуратную белую чашку с цветным геометрическим узором и, не спеша, отхлебнул кофе. Его огромная смуглая рука походила на медвежью лапу.
– А кто хочет это знать? – пробасил он.
Английский незнакомца был и впрямь безупречен, за исключением гортанного арабского акцента.
Леонард показал Грейс на свободный табурет и сам опустился на место напротив мужчины, затем выложил на середину стола портсигар и, щелкнув крышкой, взял себе сигарету. Дождавшись, пока мужчина сделает то же самое, Лен поднес ему горящую спичку, прикурил сам, забросил ногу на ногу и только после этого приступил к делу:
– Мы хотим в Судан. Отвезешь?
Лен неторопливо выпустил струйку дыма.
Мужчина, который, очевидно, и был Аббас, затянулся сигаретой, все еще глядя в стол. Казалось, он не имел шеи и массивная голова сидела прямо на широких плечах. В тусклом свете лампы его черная кожа отливала коричневым, но определить ее цвет точней было трудно. Широкое безбородое лицо с мощным носом и полными губами не имело более-менее отчетливых возрастных признаков, однако, очевидно, мужчина был немолод.
– Куда именно? – спросил он только после следующей затяжки.
Лен наклонился через стол и прошептал:
– В Омдурман.
Наконец Аббас поднял голову. Его надбровные дуги сильно выдавались вперед, от чего похожие на блестящие оливы глаза казались сидящими где-то в глубине черепа. Он посмотрел на Лена, потом на Грейс, которой сразу стало не по себе. Она поплотней укуталась в шаль и поправила выбившуюся из прически прядь.
– Это невозможно, – произнес Аббас.
– Как? – вырвалось у Грейс. – Но нам туда очень надо!
Аббас снова перевел взгляд на Лена, а потом на сигарету, которая в его пальцах казалась не толще спички.
– Белые иногда попадают в Омдурман, – тихо объяснил он, – но никогда не возвращаются оттуда.
– Но, пожалуйста… – прошептала Грейс, и Аббас ответил, теперь обращаясь только к ней:
– Тебе туда никак нельзя. – Грейс вздрогнула от его голоса. – Для Халифы ты слишком стара, он предпочитает срывать бутоны. Но любой шейх отдаст состояние за ночь с белой женщиной. И любой разбойник убьет двадцать мужчин, чтобы заполучить такой выгодный товар.
Грейс была готова к такого рода комплиментам от восточных мужчин, поэтому предостережения Аббаса не особенно напугали ее. Она посмотрела проводнику в глаза и вздохнула:
– Наш друг в плену. Мы думаем, что он в Омдурмане. Помогите нам, пожалуйста.
Аббас подлил себе кофе.
Зажав сигарету в углу рта, Леонард вытащил из кармана брюк пачку ассигнаций и, небрежно пролистав кончиком пальца, выложил чуть меньше половины на стол.
– Это задаток.
Не обращая внимания на деньги, Аббас допил кофе, выбросил окурок на улицу и встал. Он был огромен, выше Ройстона и, вероятно, сильнее.
– Послезавтра на рассвете, – проговорил он, похлопывая Лена по руке и поворачиваясь к выходу. – Здесь.– Мне он не нравится, – сказала вечером Грейс.
Она сидела на кровати в штанах и рубахе и, скрестив ноги по-турецки, задумчиво жевала лепешку. Пламя светильника плясало на стене призрачной тенью.
Леонард рассмеялся:
– Разумеется, ведь это редкий мужчина, который не поддался твоему обаянию. – Грейс ущипнула его за локоть. – Но перед моими чарами ему не устоять! – Лен похлопал себя по карману и добавил, уже серьезно: – На самом деле ему вовсе не обязательно тебе нравиться. Достаточно будет того, что он живыми доставит нас в Омдурман и обратно.
Грейс насупилась.
– Об этом и речь. Ты думаешь, мы можем ему доверять?
Лен пожал плечами.
– А что нам остается делать? Он – единственный, кто согласился. – Грейс решительно покачала головой, когда Лен подвинул ей глиняную миску с чечевицей, овощами и кусочками курятины. – Ешь!
– Я не голодна.
Леонард вздохнул и наклонился через край кровати, чтобы поставить миску на пол.
– В Судане тебе каждый кусочек будет в радость.
Он поднялся с какой-то бутылкой в руках и протянул ее Грейс, отвинтив пробку:
– Пей!
Грейс подняла на него недоверчивые глаза.
– Пей, не спрашивай!
На вкус жидкость оказалась острой, как перец, и обожгла язык. Грейс поморщилась:
– Это ужасно.
Лен рассмеялся.
– Это лекарство, арак. Давай еще глоток… так… еще… молодец!
Лен взял бутылку и вылил в себя полстакана.
Арак приятно согревал желудок. Грейс откинулась на подушку.
– Спасибо, что поехал со мной, Лен.
– Не за что, мы ведь друзья. – Лен снова протянул ей бутылку и приказал взглядом: «Пей!» Грейс затрясла головой, но потом повиновалась и, пригубив арак, передала «лекарство» ему. Лен завинтил пробку, поставил бутылку под кровать и растянулся рядом с Грейс, подперев рукой подбородок.
– А ты уверена, что хочешь в Судан?
Щеки Грейс раскраснелись от арака. Она строго посмотрела на Лена.
– Я должна, – тихо ответила она. – Я не успокоюсь, пока не узнаю, что с ним.
Лен кивнул.
– Понимаю. – Он похлопал ее по плечу. – Но все-таки, может, стоит черкнуть домой пару строк? Сообщить, что жива и… где находишься?
Грейс сдавило грудь, будто железным обручем. С одной только Бекки она простилась как следует. «Береги себя, Грейс, – говорила Бекки хриплым от слез голосом. – Возвращайся домой невредимой! Я прослежу, чтобы Адс не раскололась, и сама никому не скажу. Даже Стиви». Грейс оставила на столе короткую прощальную записку, но ничего в ней не объяснила.
– Нет, Лен, – шепотом возразила она. – Я не хочу беспокоить их понапрасну. Им достаточно знать, что со мной ты.
– И я не оставлю тебя, Грейс, и все-таки… – Он нахмурил лоб. – Здесь, в Египте, я часто вспоминаю войну, Абу Клеа. Мне хотелось бы тебя утешить, но… не стоит особенно надеяться, что мы отыщем Джереми.
– Я знаю. – Веки Грейс задрожали, и на лицо хлынули слезы. – Но я не могу сдаться просто так. – Она смотрела на Леонарда с вызовом и в то же время умоляюще. – Все говорят мне, что его давно нет в живых, что я должна понять и принять, но… я не могу.
– Иди ко мне, – прошептал Лен и крепко прижал ее к себе.
Он гладил ее по волосам, вынимая из них оставшиеся шпильки, по вискам, щеке, спине. А потом Грейс почувствовала вкус его губ.
И это не был поцелуй понарошку, какими они обменивались много лет назад перед отъездом Лена за границу, а Грейс – в Бедфорд. Поцелуи за живой изгородью в саду или в темном углу бального зала, в которых ничего не было, кроме смеха и глупости. Теперь они целовались всерьез и чем нежнее ласкали губы Лена ее рот, чем глубже проникал в него его язык, тем теплее и тяжелее становилось у Грейс в желудке, а голова делалась легкой и пустой.
Грейс издала гортанный звук, когда Лен скользнул губами по ее шее и поцеловал в ключицу, а потом, зарывшись лицом в ткань рубахи, принялся ласкать ей грудь. Его дыхание через ткань обжигало кожу. А когда Лен проводил пальцами по ее ребрам, талии и бедрам, Грейс пробирала сладкая дрожь. Лен засунул руку между ее ног, и Грейс почувствовала себя перезрелым персиком, который нужно немедленно сорвать и съесть, пока он не испортился. Ей так хотелось быть любимой и наслаждаться этой страстью еще и еще. То, что Леонард делал сейчас своими руками и ртом, было приятно, блаженно, здорово и… фальшиво. Да, Грейс чувствовала: что-то здесь не так.
Джереми. Нет. Леонард. Нет. Нет. Джереми .
Внезапно будто что-то оборвалось внутри, и Грейс пробудилась. Тело напряглось до последнего мускула.
– Нет! – закричала она. – Прекрати! Прекрати!
Грейс забила руками и ногами, как сумасшедшая, и Лен схватил ее за запястья.
Не сразу дошел до ее сознания его голос: «Тшшш, Грейс, тихо… Все хорошо». И она снова упала в его объятья.
– Господи! – всхлипывала Грейс. – Я с ума сошла, я больше ничего не понимаю… Где правда, где ложь….
– Все хорошо, – успокаивал ее Лен, укачивая в объятьях, как младенца. – Все хорошо. – Он осторожно отнял от груди ее лицо, погладил по щекам и заглянул в глаза. – Я ничего не желаю больше, чем быть с тобой, Грейс. Я хочу, чтобы когда-нибудь это колечко, – он тронул голубой камешек на ее пальце, – перестало играть роль обманки. Для меня, Грейс, ты та же, что и всегда. Но я буду ждать, сколько тебе нужно, даже если это займет годы. – Он хотел поцеловать ее в лоб, но она увернулась. – Хочешь остаться одна?
Грейс кивнула, и Лен соскочил с кровати, обулся и взялся за пиджак. В дверях он обернулся.
– Я не хочу навязываться, Грейс, и ничего от тебя не требую. Я просто буду ждать, когда ты захочешь ко мне вернуться. Спокойной ночи.Ночью Грейс никак не могла уснуть и долго размышляла, глядя в потолок, сомневалась и взвешивала. Она была
Рассудком она понимала, что Джереми давно нет в живых и люди правы. А значит, ее идея разыскать его в Омдурмане – чистый бред от начала и до конца, между тем как риск не вернуться довольно велик. До сих пор она не думала об опасности, это предприятие было для нее чем-то вроде бешеной скачки, верхом или в тюльбери. И только сейчас Грейс по-настоящему содрогнулась от ужаса.
Но ведь еще не поздно вернуться, выйти замуж за Леонарда. После ее прощальной записки дома, должно быть, думают, что они друг от друга без ума. Тогда ее ждет завидная жизнь в Гивонс Гров, в окружении любимых с детства людей. А вчера вечером тело ясно дало ей понять, чем станет для нее первая брачная ночь и все последующие.
Именно к такой жизни она себя и готовила, пока однажды в ноябре Стивен не привел к ним в дом Джереми. И как теперь ей перед алтарем принести клятву верности Леонарду, если сердце по-прежнему принадлежит Джереми и упорно отказывается верить в его гибель?
Леонард не будет давить на нее, и в нем она не сомневается. Но себе она уже не доверяет. И чем больше она думает и полагается на здравый рассудок, тем больше слабеет. И это она, Грейс, к ногам которой всегда падало все, чего она ни пожелает!
Грейс села на кровати, отыскала упавшие шпильки и кое-как засунула их в волосы. Потом опустилась на колени возле дорожной сумки и принялась собирать вещи для предстоящей поездки. Кусок мыла и прочие туалетные принадлежности. Комплект нижнего белья и пара чулок. Кожаная фляжка. Матерчатая сумка через плечо, купленная здесь, в Каире. Грейс взвесила в руке кошелек и задумалась. Это деньги Лена, которые они поделили между собой накануне путешествия. Своих у нее нет. Без согласия отца она не может воспользоваться банковскими сбережениями. Кроме того, Лен дал ей револьвер со всеми необходимыми боеприпасами и складной нож, и все это тоже нужно взять. А вот и коллективный кадетский снимок. Ей стыдно смотреть в глаза Джереми после того, что было вчера. Стратегический запас писчей бумаги… Грейс взяла листок, карандаш и села к столу.Дорогой Лен,
Я пришла к выводу, что должна продолжить это путешествие в одиночку. Оставь меня и возвращайся домой.
Понимаю, что поступаю в отношении тебя непорядочно, однако, надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить.
Спасибо за все.
Грейс.
Но не успела Грейс дописать последнее слово, как мужество покинуло ее. Что она делает? Грейс закрыла лицо дрожащими ладонями. Нет, она больше не Грейс Норбери. Та не ранила близких и любящих ее людей только ради того, чтобы добиться, чего хочет, и не бросалась очертя голову в безумные авантюры. «Должно быть, я сошла с ума, – снова подумала Грейс. – Ведь человек может лишиться рассудка от боли, не так ли говорила миссис Данверс? Возможно, она имела в виду не только физическую боль».
Где-то за окнами шумел Каир. Однако она не слышала городских звуков за ударами сердца и шумом, который стоял в голове. Происходящее казалось Грейс нереальным, равно как и то, что она собиралась предпринять. «Я сошла с ума», – сказала себе Грейс еще раз, прикладывая к письму кольцо с голубым камешком. А потом встала, накинула свой балахон и укутала голову шалью, концы которой обвязала вокруг шеи, повесила на плечо сумку и фляжку и сунула ноги в сапоги.
Грейс на цыпочках вышла в коридор и спустилась по лестнице. Она миновала сторожа, дремавшего за столом в холле, уронив голову рядом с зажженной лампой, и выскользнула наружу.
Кофейня была открыта. Грейс оглядела немногочисленных посетителей и сделала глубокий вздох.
– Ассалям-алейкум, – робко начала она и тут же перешла на английский. – Где я могу найти драгомана Аббаса?
Несколько мужчин равнодушно посмотрели в ее сторону.
– Драгомана Аббаса? – чуть громче повторила Грейс, но к ней уже, похоже, потеряли всякий интерес.
Вдруг от задней стены отделилась вытянутая, худая фигура в развевающемся бледно-голубом балахоне и белой шапочке, и по каменному полу зашлепали кожаные сандалии. Грейс разглядела мальчишеское лицо с легким пушком на подбородке. Юноша что-то сказал по-арабски и кивнул в сторону переулка. Грейс недоуменно пожала плечами. Тогда он сделал знак следовать за ним и пошел впереди, непринужденно, даже слегка вразвалку, как ходят моряки. У Грейс похолодело в желудке. Чтобы придать себе уверенности, она запустила руку в сумку и нащупала заряженный револьвер.
Юноша вывел ее на улицу и свернул в какой-то темный проулок. Грейс, чуть помедлив, шагнула за ним. Вскоре они остановились.
– Драгоман Аббас, – сказал мальчик, указывая на дверь в бледном пятне света.
Грейс подняла глаза. Некоторое время она стояла неподвижно, пока не почувствовала за спиной своего провожатого, который будто чего-то ждал поодаль, скрестив на груди руки. Грейс поняла и полезла в сумку за кошельком. Мальчик с серьезным видом взял монету, положил ее между сложенными ладонями и степенно поклонился, прикладывая их ко лбу.
– Шукран… шукран.
После чего удалился легким, пружинистым шагом, все так же шлепая по мостовой кожаными сандалиями.
Грейс глубоко вздохнула и постучала в дверь. Внутри было тихо. Грейс изо всех сил ударила в деревянную створку, а когда за стеной выругались по-арабски, забарабанила с новой силой. Возмущенный мужской голос приближался. Наконец дверь приоткрылась, и из щели хлынул мутный свет. Ругань тотчас стихла, лишь только на пороге появился Аббас, простоволосый, босой, в наброшенном на плечи тонком халате. Он посмотрел на незваную гостью и, узнав ее, грозно сдвинул брови.
– Не сегодня. Завтра…
Грозный рык заставил Грейс содрогнуться, однако она быстро пришла в себя и поставила ногу в щель, чтобы Аббас не захлопнул дверь перед ее носом. Створка навалилась, сдавливая сапог.
– Сегодня.
– Завтра.
– Сегодня. – Грейс попыталась улыбнуться, но вышло неубедительно. – Пожалуйста…
Аббас взглянул поверх нее в темноту переулка.
– Где твой муж?
– Он… он мне не муж. – Грейс твердо взглянула в глаза драгоману. – Он не поедет.
Лицо Аббаса омрачилось еще больше. Грейс почувствовала, что ее мужество на исходе, и уронила голову на грудь.
– Жди здесь.
Грейс убрала ногу, и створка захлопнулась. Изнутри послышался шум, потом заспорили два голоса, высокий женский и низкий мужской. Первый переходил в пронзительный крик по мере того, как второй становился все громче и раздраженнее. Наконец дверь распахнулась, и мимо успевшей отскочить в сторону Грейс пронеслась женщина. Ее можно было бы назвать красивой, несмотря на полноту и искаженное злобой лицо. Она поправила покрывало на волосах, плюнула под ноги Грейс и, засунув несколько ассигнаций в вырез платья, скрылась.
Грейс прикусила нижнюю губу, чтобы не прыснуть от смеха. Сцена развеселила ее, несмотря на стыд и неловкость положения.
Наконец на пороге появился Аббас. На этот раз поверх легкого балахона он надел длинный кафтан, обвязал голову платком и обул кожаные туфли. На плече у него висела сумка и ружье, а у пояса болталось нечто похожее на саблю.
– Мне жаль, что так вышло… – вежливо пробормотала Грейс, подавив улыбку.
Аббас скривил рот и пренебрежительно хмыкнул. Потом кивнул в направлении города, и они пошли, петляя по лабиринтам каирских улочек.
Внезапно тишину прорезал голос муэдзина, за ним – еще один и еще. Заунывные и дрожащие, как звуки жалостливого струнного инструмента, они глубоко проникали в душу Грейс, однако ее спутника, похоже, не трогали. Аббас продолжал шагать, не намереваясь отвлекаться на молитву.
Когда они достигли реки, ночная тьма заметно рассеялась и звезды начали гаснуть. На воде покачивались похожие на ореховую скорлупу лодки. Грейс различала силуэты моряков, чьи белые одеяния будто светились в темноте, как и треугольные паруса на коротких мачтах с длинными реями.
Аббас подошел к одной из лодок и что-то крикнул. Ему навстречу поднялся человек. После бурного приветствия с рукопожатиями и поцелуями в обе щеки и короткого разговора в теплых, доверительных тонах драгоман перекинул через борт свою сумку и прыгнул сам. «Вперед!» – бросил он через плечо Грейс, швыряя на палубу винтовку и отстегивая перевязь.
Рулевой оскалил в ухмылке кривые зубы и подал Грейс руку. Грейс ступила на шаткую палубу и опустилась на указанное ей место на деревянной скамье. Потом запрыгнул еще один, шлепая по доскам босыми ногами, и отдал швартовы. Лодку оттолкнули от берега, и Грейс подставила лицо встречному ветру.
Сумерки рассеивались, и по берегам все явственней проступали очертания города: похожие на коробки дома, купола, башни и шпили. Грейс смотрела прямо перед собой, туда, где по обеим сторонам реки строения становились все реже и их место заступали пальмы и заросли, превратившиеся наконец в сплошные полосы мягко переливающегося в рассветных сумерках зеленого бархата. На востоке, на фоне побелевшего неба, взошло красное, как огромная капля крови, солнце, которое постепенно светлело, принимая насыщенно желтый цвет, каким бывает яичный желток, если хозяин кормит курицу одними кукурузными зернами. Нил становился мутно-голубым, местами с малахитовым оттенком, и барка покачивалась на его волнах, унося Грейс на юг, в Судан – в страну по ту сторону времени. Грейс сожгла за собой мосты, обрушив их обломки в нильскую воду, и теперь, слушая ее тихий плеск за кормой, прощалась с прежней жизнью.
Она и не заметила, как глаза стали закрываться, а голова свесилась. Почувствовав на своем плече чью-то ладонь, Грейс недовольно забормотала и несколько раз махнула рукой, словно обороняясь, однако вскоре легла на скамью и крепко уснула. Она не заметила, как Аббас подложил ей под голову сумку и накрыл ее вместо одеяла своим кафтаном.– Грейс? Испуганно озираясь, Лен переступил порог гостиничного номера. Он стучал в дверь достаточно долго, но ответа так и не получил. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что случилось. Лен подошел к столу, взял кольцо и пробежал глазами записку. Взгляд его помутнел, по щекам потекли слезы. Лен смял листок в кулаке, решительно развернулся на каблуках и пошел паковать вещи.
40
Стивен остановил инвалидное кресло возле скамейки, опустил тормоза и вытащил из кармана пиджака портсигар.
– Тебе не холодно? – заботливо спросил Ройстон, усаживаясь на край скамейки и поднимая воротник пальто.
Сентябрьское солнце обманчиво. Оно сияет, как летом, заставляя разноцветную листву переливаться всеми цветами радуги, однако плохо прогревает воздух.
Стивен насмешливо сдвинул брови и похлопал себя по бокам.
– По-твоему, я недостаточно тепло одет?
Ройстон взглянул на толстый пуловер под твидовым пиджаком, длинный шарф, окутывавший шею в несколько слоев, и тяжелое шерстяное одеяло, обернутое вокруг талии и прикрывавшее тело Стивена ниже пояса, и усмехнулся.