По ту сторону погони
Шрифт:
– Слышь, а малой твой, как там его… - начал Рафариас.
– Олак, - подсказал отец.
Сердце обсуждаемого ушло в пятки. «Они поняли! Сейчас вытащат за шкирку как кутёнка!».
– …Олак, да, точно. Он не наделает глупостей? Я слышал он был другом дочери Ночия.
– Нет, его кроме бабочек на лужайке да вонючей дряни алхимиков ничего не интересует. Он за пределы Логова не выходит, так что не знает, что произошло.
«А что произошло?» - мысленно спросил у отца напрягшийся Олак. Упоминание Баттори, дочери князя вампиров Ночия, подействовало на
– Вот и хорошо, негоже нам лезть в разборки вампиров и паладинов.
Олак в ужасе вскрикнул и поспешно закрыл рот ладонями. Баттори и паладины – звучит очень и очень плохо. Неужели они поймали её и теперь пытают, чтобы выведать секреты аристократов ночи? Или чего похуже… «Нет-нет, - он замотал головой: - с ней Ван, он защитит её. К тому же, я помог им сбежать из Греадо в свадебное путешествие, они сейчас далеко-далеко от вампиров и… паладинов» - логическая цепочка начала выстраиваться перед ним, замыкающее звено которой отнюдь не радовало.
Последнее письмо от друзей он получил около десяти месяцев назад. Баттори эмоционально делилась впечатлениями о жизни в Лайтхолде – городе света, столице Альянса и по совместительству самому опасному месту для таких, как она и сам Олак. Неудивительно, что город притягивал тёмных, он тоже там побывал, но ему не понравилось. Связь с друзьями оборвалась, но оборотень не переживал – Баттори сбежала от брака по расчёту, перерывы в общении объяснимы. Правда не на десять месяцев, десять долгих, просто невыносимо долгих месяцев… Что ж, побег Баттори сам по себе подразумевал проблемы с вампирами.
Но вот трудности с паладинами – как же дошло до этого? Олак думал, что Ван уладил дела с бывшим орденом. Хотя глупо было надеется, что Распятья Осина с лёгкостью отпустит своего лучшего послушника, ведь в обращении с мечами Вану не было равных ни в Греадо, ни в других академиях.
Печальный итог: его друзья в опасности, а он сидит здесь и дрожит в одиночестве от холода и страха… Погодите-как, в одиночестве? Олак на четвереньках прокрался к двери и приоткрыл её: никого.
«Да, сходил помыться называется, - оборотень горько улыбнулся уточке, которую до сих пор неосознанно сжимал в руке: - Теперь ты наименьшая из моих проблем».
***
В жизни каждого молодого оборотня наступает день, когда он уходит из стаи – одиночество лучший учитель самостоятельности. Олаку казалось, что он поймёт, когда придёт его время, попав в круговорот необычайных событий: например, спасение мира либо чего-то поменьше, наподобие королевства или города. Но время шло, а круговорота всё не случалось. Поэтому ему пришлось прыгнуть в ближайший самому.
– Отец, матушка… - неуверенно начал Олак, отложив вилку в сторону и выжидательно уставившись на родителей.
Те не обратили на него внимания – слишком сочным и нежным оказалось мясо задранного утром оленёнка. Олак громко прокашлялся.
– Чего тебе?! – рыкнул отец, по лицу которого была размазана свежая кровь. Оборотни нередко теряли человеческий облик во время приёма пищи.
Вся храбрость, которую Олак крупицами
– Ты пугаешь его, -с укором обратилась к отцу мать. Она потянулась за тряпкой, стерла с губ кровь и переспросила: - Ты чего-то хотел сказать нам, малыш?
– Да… Я… - усилием воли Олак унял дрожь, мешающую ему говорить связно: - Я тут подумал и решил отправить в Путь.
Мать ахнула, а отец пожал плечами и потянулся за новым куском мяса.
– Сходи, проветрись. Нечего глупостями честных оборотней от еды отвлекать, ты б ещё разрешения помочиться спросил.
– Фенриас! – возмутилась мать.
– Что?
– Он говорит не про обычный путь, а про Путь, - с нажимом выделила нужное слово матушка.
Отец растеряно посмотрел сначала на неё, потом на сына. Учитывая кровь на его лице, выглядело это «слегка» пугающе. Будто он потерял над собой контроль в полнолунье и разорвал человека, а теперь соображает, как выпутаться из ситуации.
– Это… это правильное решение, сын. Мы целиком и полностью поддерживаем твой выбор, - на этих словах мать всхлипнула, но смолкла под строгим взглядом отца. – Скажи мне, что же ты будешь искать в своём путешествии?
«Двоих друзей, которым грозит смертельная опасность. Против которых весь мир нечисти и только я могу оказать им моральную поддержку», - просилось на язык, но так и осталось невысказанным. Родители не поймут, никто не поймёт. В этом путешествии Олак будет совсем один, пока не найдёт Баттори и Вана, а после… Будь, что будет.
– Самого себя, наверное. Так же все делают, да?
Отец кивнул, мать же несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула, видимо, чтобы сдержать наступающие слёзы.
– Когда уходишь?
– Завтра утром, - пути назад нет, чем дольше он будет тянуть, тем быстрее будет таять его решимость.
– Правильно: самец сказал, самец сделал. Знаешь, в Пути не будет подсказок, какое решение правильное, а какое нет, не будет помощи, но и не будет врагов. Кроме светлых, конечно, вгрызайся в глотку либо беги, как только увидишь серебряный меч, -мать кашлянула, чтобы отвлечь отца от его излюбленной темы: о паладинах и героях он мог говорить сутками.
– Полная свобода выбора, сынок, делай, что хочешь, но всегда помни: ты Олак из клана Свирепых, самых яростных оборотней, кои бегали под луною, за тобой стоит стая!
– Тебе не кажется, что это противоречит словам о полной свободе? – спросила мать.
Теперь, когда она обратила на это внимание, Олак тоже заметил противоречие. Он словно очнулся от сладкого сна, в котором он герой, получающий наставление от мудрого наставника, как совершить великие дела и войти в историю.
– Ремула, вот обязательно тебе встревать? Я не вожак, чтобы громкие речи толкать, говорю, что мне говорил отец, а ему его отец, а отцу его отца…
– Да поняли мы уже, Фенриас, лучше догрызи оленя, пока мясо не испортилось.