По ту сторону синей границы
Шрифт:
– Эз. О. Эз, – кивал в такт Йенси. Это потихоньку начинало бесить.
Дверь со скрипом приоткрылась. В щелку выглянул дед: лицо серое, седые волосы торчат во все стороны.
– Открывай, это я.
– Кто?
– Я. Не гестапо.
– А это что за чучело с тобой?
– Йенси, мой новый сосед по парте. Он из Дрездена.
Дед открыл дверь. На нем был коричневый вязаный жакет с кожаными заплатками на локтях. Мама обновляла их каждый год.
Дед осмотрел Йенси, который стягивал с себя «медвежью» куртку.
– Последний
– Ну… – пробормотал смутившийся Йенси.
Дед побрел в гостиную. Везде валялись изодранные газеты. В квартире было очень холодно и, как обычно, пахло свежим клеем.
– «Остзее цайтунг», «Нойес Дойчланд», «Норддойче нахрихтен», – вслух прочел Йенси названия газет.
– Дед собирает газеты, вырезает статьи и сравнивает, – объяснила я. – Почему ты опять не топил?
Дед обернулся.
– Если каждый будет топить как следует и уголь разбазаривать, ГДР обанкротится уже через три года, а не через десять.
Йенси фыркнул.
Дед строго посмотрел на него.
– Что с тобой?
– Фы-ы-ы зофзе-е-ем гаг мой ба-а-аба кофоры-ы-ыте.
– Вот только саксонца нам тут не хватало! – всплеснул дед руками.
Я закатила глаза.
– Так я же сказала, откуда он!
Дед хлопнул в ладоши:
– А ну-ка, скажи нам: «Дрезден»!
Йенси замотал головой.
– Неа!
– Дед, включи лучше телик. А с шуточкой этой к нему уже в школе приставали.
Дед с готовностью ткнул в пару кнопок.
Мы развалились на диване, завернувшись в шерстяной плед. Из обивки кое-где торчали пружины, но все равно было очень уютно. Я люблю приходить к деду – он рассказывает всякие смешные истории, хотя, бывает, и засыпает посередине предложения. Ну, тогда можно спокойно смотреть телик, никто не мешает.
– «Ритмы берлинского балета», – с энтузиазмом сообщил дед название передачи. – Моя любимая!
Мы открыли тетрадки по математике.
– Ненавижу математику, – заявил Йенси.
– Учиться надо не для школы, а для жизни. Как завещал великий Ленин, – заметил дед, уставясь в экран.
– Ага, – пробормотал Йенси, – слыхали.
Я пихнула его локтем в бок и начала читать задачу вслух:
– «Трудящиеся выходят на первомайскую демонстрацию колоннами по 12 человек. Сколько рядов составят работники предприятия, если их общее число 1176, из которых 48 принять участие в демонстрации не смогут?»
– Меня вычтите, – объявил дед. – Я на такие мероприятия не ходок.
– 94 ряда, – сказала я. – Даже если дед не пойдет.
Йенси хихикнул.
– Ты сегодня разве не тренируешься? – спросил дед, клюя носом.
– Не-е-е, по средам тренировок нет.
– По средам обычно сбор отряда [7] , – важно сообщил Йенси. – А часто ты тренируешься?
– Четыре раза в неделю. Может, возьмут в детско-юношескую спортшколу.
Йенси
– Ничего себе! Небось еще олимпийской чемпионкой станешь!
Дед похрапывал в кресле. Из часов высунулась кукушка, прокуковала, но он не проснулся.
– Все, пошли, – сказала я.
На улице шел снег.
На Пауль-штрассе нам встретился Андреас; в волосах – снежинки.
7
Сборы пионерских отрядов в ГДР проходили во всей стране по средам.
– Ну где вы, я вас обыскался!
Андреас отвел меня чуть в сторону.
– Покажем саксонцу Штази [8]– башню?
– Это еще зачем? – насторожился Йенси.
Андреас махнул рукой на белый двадцатитрехэтажный дом, заметный из любой части города.
– Там живут все, кто в Ростоке в органах работает!
– Да ла-а-адно, – недоверчиво отозвался Йенси. – Тогда б у них вся конспирация полетела.
Андреас хлопнул его по спине.
– А вот сейчас как поедем на самый верх да и плюнем оттуда вниз!
8
Штази (сокр. от нем. Staatssicherheit) – Министерство государственной безопасности ГДР, тайная полиция, созданная в 1950 году по образу и подобию МГБ (с 1954 года – КГБ) СССР.
Мы помчались по Аугустен-штрассе и перед булочной Новака повернули в узкий переулок, который вел прямо к башне.
Дверь подъезда была заперта.
– Кого попало не пускают, – сказал Андреас. – А саксонцам вход вообще воспрещен.
Он нажал кнопку домофона нашей классной зубрилы Сабины Мюллер.
– Да? Кто там? – послышался ее голос.
– Это Андреас! – проорал он в микрофон. – Можешь по математике помочь? Что-то не соображу никак, сколько народу на демонстрацию пойдет.
Вначале ничего не было слышно, потом раздалось жужжание открывающейся двери.
– Вот дура!
Мы вошли в лифт, Андреас нажал на кнопку двадцать второго этажа. Пахло застарелым сигаретным дымом. Йенси уставился на мигающую лампочку.
– А чего мы сразу на двадцать третий не поехали?
– Там выход наружу всегда закрыт, чтобы никто вниз не сиганул. А с любого другого этажа выйти можно. Идиотство, конечно, но уж как есть.
Йенси хмыкнул:
– Чтоб вниз спрыгнуть, двадцать второй этаж тоже, небось, подойдет.
Лифт остановился. Пройдя по коридору, мы вышли на балкон и, облокотившись на перила, принялись глазеть на окрестности.
– Вон крепостной вал! – махнул рукой Андреас.
– А вон Мариенкирхе! – сказал Йенси.
– Все, начинаем! – скомандовал Андреас. – Плюем этим гэбэшникам на головы.
Конец ознакомительного фрагмента.