По ту сторону синих гор
Шрифт:
Муж поднял голову. Взгляд его невозможно синих глаз пронзительно впился в меня из-под поднятых домиком густых бровей.
– Что?
– Я знаю про клеймо, - выпалила я.
– Но даже через десяток лет не перестану считать это дикостью! Скажи ещё, что вы его калёным железом на женщинах выжигаете!
Выражение лица у мужа стало каким-то странным, и я в ужасе проблеяла:
– Что, правда железом?.. Двуединый, зачем?!
– Я ведь тебе сказал, что мы другие, - загадочно
– Такова наша суть.
На этом моя рассудительность закончилась, и терпимость стала давать сбой. На мне и так после Хель-Тери живого места не осталось, так для полного счастья теперь только клейма, как на лошади, не хватало!
– А почему нельзя найти какой-то менее кровожадный способ ставить эту вашу сатру?
– возмущённо вспыхнула я.
– Есть масса цивилизованных способов закрепить брак и предъявить всем его доказательства.
– Например?
– сверкнув глазами, вкрадчиво уточнил кайген, и я почувствовала, как мои щёки заливает краска, поскольку подтекст в прозвучавшем вопросе мне увиделся совершенно неприличный.
Я нервно сунула подрагивающие руки в карманы и вдруг нащупала в одном из них сделанный браслет.
– Да хотя бы с помощью этого!
– вытаскивая его на свет, воскликнула я.
– Хотя я делала его для другой цели.
– Что это?
Супруг смотрел с подозрением на протянутый ему оберег, явно не догадываясь о его предназначении.
– Я решила подарить тебе это, чтобы больше не возникало всяких недоразумений с даннамами, и сразу было видно, чей ты муж!
– И чей я муж?
– ошалело просипел кайген.
Глупый вопрос. Не лады у супруга с логикой!
– Мой! Это же очевидно!
Кайген недоверчиво моргнул, а затем губы его стали расползаться в широкой улыбке.
– Ты даришь мне даннам?
– Это вообще-то оберег, - во избежание кривотолков и недоразумений пояснила я, но мужа это похоже не интересовало. Он смотрел в мои глаза, лыбился как идиот, и заставлял меня нервничать.
– Ты неуравновешенный! И вечно орёшь, как ненормальный, - заявила ему.
– А здесь руны убирающие агрессию и позволяющие всегда сохранять ясность мысли. Немного магической помощи тебе не помешает...
– Надень!
– не дал мне закончить он, вытягивая правую руку.
– Хочу, чтобы ты его на меня надела.
В глазах кайгена отражались отблески огня и настойчивое требование, выполнить которое мне было не сложно. Я больше боялась, что мужчина не захочет носить мою побрякушку, когда её делала.
Дважды обвив руку мужа кожаным оберегом, я крепко стянула его концы в узел и невольно залюбовалась браслетом. Мне нравилось, как он смотрелся на широком и жилистом запястье кайгена. Правильно. По-мужски.
Они вдруг поймали мои и муж хриплым просевшим голосом попросил:
– Иди спать, Рейна. Уходи, если не хочешь узнать, как и куда я хочу поставить тебе свою сатру.
Мне разом стало душно, словно за ворот налили горячей воды.
Будто в наваждении я смотрела, как темнеют глаза мужчины и в них медленно расширяются зрачки.
По горлу кайгена прошла волна судорожно сократившихся мышц, черты лица как-то хищно заострились, и меня внезапно обуял беспричинный страх. Хотя мне даже передать сложно, что я в этот миг почувствовала.
Меня словно придавило чьей-то жёсткой и агрессивной энергетикой, которая ломала щиты моей воли, подавляла и вызывала панику.
– Уходи, - жутким голосом, с прорывающимся в нем рыком, приказал муж.
Он опустил голову, тёмная грива волос закрыла мужское лицо, скрывая от меня его выражение. Выныривая из оцепенения, как из-под толщи воды, я испуганно попятилась к двери.
Она резко распахнулась сама собой, а затем волна посланной мужем магии осторожно вытолкнула меня на лестницу.
Горло отпустило. Я сделала судорожный вздох и непонимающе уставилась на закрывшиеся у меня перед носом покои.
Что это было? И почему вдруг такая резкая смена настроения? Ведь всё было хорошо?
Впрочем, стучать и спрашивать об этом мужа я бы не решилась ни за что в жизни! Несмотря на то, что я была не из робкого десятка, поведение кайгена меня немного пугало. И если он сам захотел, чтобы я пошла спать, не вижу причин, почему мне не стоит этого делать!
****
Её запах витал в комнате. Тонкий, едва уловимый. И Бьерн до хруста в суставах сжимал ладони на подлокотниках кресла, вгоняя отрастающие звериные когти в морёную древесину.
Он устал бороться со зверем. Эта борьба выматывала и опустошала.
Находиться рядом с женой и душить свою вторую сущность, прорывающуюся сквозь шатающиеся щиты контроля, становилось невыносимо тяжело.
Почему? Как у неё так получалось: одним взглядом заставлять кровь кипеть? Эмоции вспыхивали как сухое сено от удара молнией.
Бьёрн начинал себя бояться. Того что с ним творилось.
Он себя просто не узнавал. Куда делось его благоразумие, опыт и мудрость? Он чувствовал себя спятившим животным, которым двигали уже даже не инстинкты, а чистое безумие. Достаточно было слова, намёка или косого взгляда брошенного кем- то на его жену и глаза заливало кровью. Ярость царапала горло, рвала кадык, сжимала сердце в кулак, и из груди лезло что-то отвратительное и злое, с чем Бьёрн уже едва справлялся.