По ту сторону тьмы
Шрифт:
Я пытаюсь отвести взгляд, но Рой меня останавливает.
— Нет. Посмотрите на меня, юная леди.
Я поднимаю на него робкий, стыдливый взгляд, и он продолжает.
— Ты не наполнена тьмой. — Он качает головой. — Если бы я мог влепить пощечину этой мерзкой женщине за то, что она вбила тебе в голову всю эту чушь, я бы это сделал. Но, Джорджия, тебе необходимо понять, что ты даешь голос душам, которые были вынуждены замолчать. Которым причинили боль. Чье время истекло, но им все еще есть что сказать.
Рой
— В тот день с Лео и Наоми ты не открыла какой-то демонический портал. Ты просто показала другим, что можешь их услышать — что будешь их слушать, — когда никто другой не сможет или не захочет. Вы выполняете работу необычного ангела, юная леди. — Он отступает от меня на шаг. — И я ни за что не позволю задержать тебя здесь.
Его губы изгибаются в слабой улыбке.
— К тому же, я слышал, что одному мужчине нужно, чтобы ты вернулась к нему.
Меня охватывает замешательство. Неужели он не понимает, что Бронсон не хочет иметь со мной ничего общего?
Рой издает свой фирменный хриплый смешок.
— Возможно, он и не был моим первым выбором, но теперь я убежден, что он для тебя лучший. Этот мужчина почти такой же непростой, как и ты.
Он смотрит куда-то за мое плечо, после чего его внимание возвращается ко мне.
— Прежде чем ты уйдешь, с тобой хочет повидаться кое-кто ещё.
Я медленно поворачиваюсь, стараясь двигаться осторожно. Увидев ее, я прикрываю рот рукой, чтобы не разрыдаться.
Она подходит ко мне, улыбаясь с искренней нежностью.
— Amor. Не плачь.
— Прости, — всхлипываю я.
В глазах у Abuela появляются морщинки сочувствия.
— Тебе не за что извиняться.
— Но…
Она берет меня за руки.
— Джорджия, я знала, что приближается смерть. И знала, что ты будешь ему нужна.
Из меня тут же вырывается протест.
— Но он не…
«Не любит меня и не испытывает во мне никакой нужды», — заканчиваю я про себя. Не могу произнести это вслух.
От терпеливой улыбки Abuela у меня создается впечатление, что она прочитала мои мысли.
— Мы часто отвергаем то, чего не понимаем, и тогда руководствуемся страхом.
Выражение ее лица становится суровым.
— Я не оправдываю его поведение, но хочу, чтобы ты знала, что он действительно любит тебя.
Abuela закрывает глаза, ее грудь поднимается и опадает, после его она открывает их снова.
— Он просит тебя вернуться к нему. Но пойми одно, amor…
Сжав мои руки, она мягко говорит:
— Ты должна делать то, что лучше для тебя, и никогда не принижать своих возможностей. Ты заслуживаешь того, чтобы
Отпустив мои руки, Abuela обхватывает ладонями мое лицо и, потянувшись, целует меня в обе щеки, после чего отстраняется. Вокруг нее клубится белый туман, угрожая поглотить целиком.
— Помни, amor. Не стоит себя недооценивать.
Затем она уходит, каким-то образом растворившись в тумане.
— Пора уходить. — Голос Роя заставляет меня обернуться, и я запоминаю этот момент. Запоминаю, с какой любовью и гордостью он на меня смотрит.
Светлая грусть. Вот что это такое. Но когда Рой протягивает мне ладонь, я без колебаний кладу на нее свою.
— Я люблю тебя. — Я с трудом сглатываю, у меня саднит горло. Слова вырываются с едва слышным шепотом. — Я люблю своего Роя.
Он быстро сжимает мою руку.
— А я люблю свою Джорджию.
Когда он опускает вторую руку и кладет ее мне на живот, меня пронзает странное электризующее чувство. Затем меня окутывает ослепительный белый свет, и мое тело переходит от оцепенения к пронзительной, невыносимой боли.
Мне кажется, что каждый дюйм моего тела попал под мчащийся поезд, и я кричу.
Хриплые слова мужчины приказывают мне:
— Вернись ко мне, Рыжая!
В его голосе паника и отчаяние.
— Пожалуйста, детка. Вернись ко мне. — Моего виска касаются его губы. — Я люблю тебя. Я чертовски люблю тебя, Джорджия.
У меня нет сил ни говорить, ни открыть глаза. Изнеможение наваливается на меня с такой силой, что я отключаюсь.
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ
ДЖОРДЖИЯ
Дезинфицирующее средство.
Это я замечаю в первую очередь. Резкий запах дезинфицирующего средства. Затем раздается писк мониторов.
Мне требуется огромное усилие, чтобы открыть глаза, и сделав это, я понимаю, что нахожусь в больнице. Следующее, что я замечаю, — это мужчина, развалившийся в кресле, придвинутом как можно ближе к моей кровати. Он держит меня за руку, его глаза закрыты, темные ресницы опущены.
На долю секунды при виде Бронсона меня переполняет счастье. Но на меня тут же обрушивается реальность, принося с собой воспоминания обо всем том безобразии, которое положило конец нашим отношениям.
О тех жутких словах, которые мы сказали.
О застывшем в его глазах ужасе.
«Не знаю, что за дерьмовый карнавал ты тут затеяла, но я не собираюсь с этим мудохаться».
Высвободив свою руку из его ладони, я чувствую жгучую, пронзающую меня боль, и мой сдавленный стон пробуждает его ото сна.