По ту сторону
Шрифт:
Должно быть, конвоиры уже вдоволь напились молока и теперь покрикивали:
— Шнель, шнель!
Колонна медленно двинулась дальше. Как только она скрылась за поворотом, дородная женщина сказала:
— Пошли. Только не разгибайся, а то всякие есть.
Окруженные плотным кольцом женщин, они двинулись к ближайшей хате. Позже Коняхин узнал, что таким способом вывели из колонны не одного его.
Как только стемнело, двое мальчишек отвели его в другую хату, на противоположный конец
— Сбегай позови дедушку Куцевола.
Через полчаса пришел старик, критически оглядел Коняхина, пробурчал:
— Зарос-то, как обезьяна! Так тебя и собаки бояться будут.
— Негде было стричься и бриться, — почему-то виновато сказал Александр.
— Ладно, пришлю Леньку, пострижет и побреет. Вымойся хорошенько! — И, обращаясь к хозяйке, старик добавил: — Одежонку подберите получше.
Потом, глядя в упор своими подслеповатыми, слезящимися глазами, спросил:
— Что думаешь делать?
— Буду пробираться к своим.
— Ишь какой скорый! — усмехнулся старик. — Ладно, вечером зайду.
Вскоре прибежал Ленька. На вид ему было лет тринадцать-четырнадцать, но он так ловко управлялся с ножницами и бритвой, что оставалось только удивляться.
— Где ты этому учился? — спросил Александр.
— А нигде, сам. На дедуне тренировался.
Часов в восемь вечера опять зашел старик Куцевол. На этот раз сказал только одно слово:
— Пошли.
В хате, куда они пришли, было человек двадцать. Все вооружены. Старший, как выяснилось позже, — бывший председатель сельского Совета, обстоятельно допросил Коняхина. О том, что в Пшеничниках подбили советский танк, они слышали, но, говорят, будто весь экипаж сгорел в танке.
— Документы при себе какие имеются? — спросил председатель.
— Нет, — Александр рассказал всю историю с документами. К счастью, среди присутствующих нашелся один человек, который подтвердил, что Фому Мироновича Приходько немцы действительно арестовали.
Коняхину поверили.
Старший сказал, что набирает людей в лес, но с партизанами пока не связан. Последнее, как догадался Александр, сказал из предосторожности.
В лесу Коняхин пробыл всего пять дней. Начала пухнуть раненая рука, пришлось возвращаться в село. Старик Куцевол отвел лейтенанта к своему брату Дмитрию.
Коняхин опасался, как бы не началась гангрена. Хотя рану почистили, промыли и часто перевязывали, руку как будто жгли на огне. Приводили старушку, до войны работавшую в амбулатории санитаркой. Старушка внимательно осмотрела руку и ничего особенного не сказала, только посоветовала почаще мазать йодом. Потом сама же принесла пузырек йода, должно быть, из довоенных запасов.
На пятый
— Вам велено уходить в Саворку.
Леня вывел его за околицу и показал дорогу на Саворку. Однако предупредил:
— По самой дороге не ходите, тут немцы часто ездят. Идите кружным путем: сначала вон туда, а потом повернете к тому лесу. Там есть хутор такой, Проциха называется. Спросите там сапожника. Он покажет, как идти дальше.
У сапожника оказался еще один беглый — паренек лет шестнадцати. Звали его Володей. Он бежал из Проскурова. Там у них была подпольная комсомольская группа, немцы каким-то образом пронюхали о ней, начались аресты, и Володя еле успел уйти. И вот уже много дней скитался из села в село.
— Куда же ты теперь? — спросил Коняхин.
— Буду пробираться к своим.
Решили идти вместе.
Не доходя до Саворки, на окраине села Люстра, наткнулись на немецкого офицера. Как потом выяснилось, это был комендант. Он подозрительно оглядел Александра и Володю, спросил:
— Куда?
— Вон в тот дом с голубыми наличниками, — ответил Коняхин. — К родственникам.
Больше всего он боялся, что в доме с голубыми наличниками никто, кроме немцев, не живет. Хорошо еще, что немец не спросил, к кому они идут, а то попались бы сразу. «Надо будет заранее приготовить продуманные ответы на подобного рода вопросы», — решил Александр. Впредь он так и поступал.
А пока что комендант, отпустив их, сам, однако, не уходил, а смотрел им вслед. Должно быть, хотел удостовериться, что они идут именно в тот дом, на который указали.
В доме оказались женщина и двое малышей: мальчик лет семи и девочка лет четырех. Увидев вошедших, они испуганно прижались к матери.
— Мы ваши родственники из Пшеничников, — сказал Коняхин женщине. — Вы соберите на стол, есть мы ничего не будем, это для отвода глаз. Как вас зовут?
— Зина.
— А меня Александром. Его Володей. Сделайте, пожалуйста, вид, что мы ваши гости, родня. А то, вон видите, стоит… Он нас спрашивал, куда мы идем, я сказал, что к вам и что мы родственники из Пшеничников.
— Это комендант, — сказала Зина. — Он еще зайдет, вот увидите.
Комендант и в самом деле зашел. К тому времени Александр и Володя уже сидели за столом, Зина резала огурцы. Комендант окинул комнату быстрым взглядом, вопросительно посмотрел на хозяйку.
— Проходите, — пригласила Зина, — сидайте, угощу чем бог послал. — И уже извиняющимся тоном добавила: — Вот гости приехали из Пшеничников, а угостить нечем. Не знаете, господин комендант, где шнапс достать?