По ту сторону
Шрифт:
И вдруг мелькнула догадка: «А не переодетые ли это партизаны?» Если это так, то хозяйка должна знать, где партизанский отряд…
Как только стемнело, Переплетов и Голенко подкрались к хате и постучались.
— Кто там? — спросили из-за двери.
— Открывай, свои.
— Какие еще свои?
— Полиция.
— Ах ты, господи! Да что вас по ночам носит? — за дверью засуетились, наконец отодвинули засов, и Переплетов распахнул дверь.
Хозяйка испуганно смотрела на них. На полицейских не похожи, кто же они тогда?
— Кто еще есть в доме? — спросил Переплетов.
— Никого.
— Ну-ка, Вася, проверь.
Голенко осмотрел все углы, заглянул даже под кровать.
— Вроде никого.
Переплетов сел на лавку, положил на стол пистолет и сказал хозяйке:
— Ну, рассказывай, кому отдала гранаты.
— Какие гранаты? — На лице хозяйки вроде бы неподдельное удивление.
— А вот такие, — Переплетов вынул из-за пазухи гранату и положил на стол рядом с пистолетом.
И опять на лице молодой женщины только удивление.
— Ничего я не знаю.
— А корзина?
— Какая корзина? Что вы ко мне пристали? И кто вы такие, чтобы врываться в дом? Я сейчас закричу.
«Черт ее знает, и в самом деле закричит, а нам это ни к чему», — подумал Переплетов и устало сказал:
— Ну ладно, я все видел. И как ты прятала корзину, и как передала ее тем двоим, на подводе. Переодетым. И чтобы не играть с тобой в прятки, вот тебе документы. — Он протянул ей красноармейскую книжку. — Мы оба советские танкисты, нам надо связаться с партизанами. Ты знаешь, где они, и проводишь нас к ним.
— Ничего я не знаю.
— Брось притворяться, мы тоже не дураки. Пойми, нам позарез нужно связаться с партизанами. И вот еще что: если можно, дай нам что-нибудь поесть, — последнюю фразу он произнес уже не строго, а просительно.
Хозяйка пожала плечами, но на стол все-таки собрала: картошка, хлеб и даже сало. При виде всего этого у них лихорадочно заблестели глаза, они жадно набросились на еду, глотали, не прожевывая, как будто опасались, что все это у них могут отнять.
И, наверное, эта их жадность убедила хозяйку больше, чем все доводы и даже документы. Она облегченно вздохнула.
— Ну, напугали вы меня, думала, и в самом деле полиция. Видать, давно не ели?
— Не помним уж, когда и видели хлеб-то.
— Вот я вам еще подрежу. У немцев сегодня на самогон выменяла.
— Нет, сразу нам много нельзя есть, — сказал Переплетов, отодвигая тарелку с картошкой. — Хватит, Вася.
Голенко послушался, но не отложил недоеденный ломоть хлеба, а сунул в карман. Заметив это, женщина улыбнулась и сказала:
— Ну а теперь вы рассказывайте.
Пришлось рассказать ей всю их историю. Правда, о Коняхине и Косенко механик пока умолчал.
Потом хозяйка объяснила им, как добраться до партизанского отряда:
— …Деревню лучше обойти вон той низиной, немцев там нет. Потом выйдете на дорогу, пройдете вдоль
Они попрощались с хозяйкой, обогнули низинкой деревню и вышли к дороге. Потом повернули влево и миновали небольшой лесок. За поляной, метрах в пятистах действительно темнел большой лес. Они обрадовались, что вышли правильно, и шли без опаски, в полный рост, изредка переговариваясь.
Вот тут их и схватили. Ни один из них даже не успел вскрикнуть, им заломили назад руки, сунули по кляпу в рот и поволокли обратно в лесок.
К счастью, схватили их не немцы, а свои же — диверсионная группа Валентина Семеновича Федина. Ее только что сбросили с самолета, она тоже шла на связь с партизанами.
Вскоре они вместе пришли в партизанский отряд Рыжего.
Командир партизанского отряда «Истребитель» Василий Кузьмич Щедров, по партизанской кличке Рыжий, внимательно выслушал Переплетова и сказал:
— Я понимаю ваше нетерпение, желание быстрее вызволить своих товарищей из беды. Но дело это не такое простое. Пробраться в Пшеничники и так довольно сложно, а ведь, если они оба раненые, их надо на чем-то вывезти или хотя бы вынести. У меня в Пшеничниках никого из своих нет, надо будет выяснить, какие возможности у Бати.
Вскоре Переплетова переправили к Бате — Якову Петровичу Подтыкану, командиру партизанского отряда имени Боженко.
Яков Петрович Подтыкан был кадровым командиром. Он воевал еще в гражданскую, потом служил в частях Красной Армии. Перед Великой Отечественной войной окончил высшие стрелковые курсы «Выстрел» и 21 июня 1941 года выехал из Москвы на западную границу к новому месту службы. В дороге его и застала война.
Он был сначала начальником штаба отдельного разведывательного батальона, потом помощником начальника штаба дивизии. С тяжелыми боями дивизия отступала на восток. В районе Монастырища Яков Петрович был тяжело ранен.
Очнулся он в повозке. Какой-то старик погонял лошадь, рядом с ним сидела, видимо, жена. Они привезли его к себе в село, долго выхаживали. Потом переправили к своей дочери. Там он пробыл неделю и ушел в лес.
Пока он лечился, наши войска отступили далеко на восток, в лесах не осталось даже мелких подразделений. Все-таки Подтыкан встретил сначала двоих красноармейцев, а потом группу комсомольцев, ушедших в леса из Корсуня. Они-то и составили костяк будущего партизанского отряда.
Высокий, коренастый, с большой окладистой бородой, за которую, наверное, и получил кличку Батя, Яков Петрович тем не менее не выглядел пожилым, выдавали его глаза, молодые, веселые.