По вашему желанию
Шрифт:
Если бы не Жино Кролик, мне бы никогда не удалось узнать про членов Федерации.
В один прекрасный день они установили со мной контакт, даже не знаю, почему они это сделали. Я заполнил и отправил им их анкету, а почему я это сделал — тоже не могу объяснить. Просто все само собой получилось таким образом.
А в данный момент ноги сами несли меня к моей цели, несли на встречу с истиной, на встречу со светом. Мы начинаем видеть происходящее более ясно, заверил Жино Кролик. Я так и продолжал ничего не понимать, но был переполнен чувством странного возбуждения.
Мои шаги глушил талый снег.
Часы на башне Парламента отважно пробили полночь. Я прибавил шагу, сжав, по своей привычке, засунутые в карманы руки в кулаки. И куда это отправились Грифиус и Гораций?
Мне почему-то представился взгромоздившийся на камень дракон, который беспрестанно чихает: апчхи! апчхи! апчхи! И с каждым новым «апчхи!» из него выходит Смерть, мерцающий отблеском в полумраке фантом. Смерть освободилась!
Ах, ах, подумал я, представьте себе типа, ну, например, себя, который решил попробовать проделать идиотский трюк и поставить мировой рекорд ныряния в глубину, он прыгнул с моста, говоря себе: эй, во всяком случае, смерти не существует, так? И в ту самую секунду, когда этот придурок коснулся поверхности воды — бум! Вот она снова и появилась!
Через несколько минут в поле моего зрения показалась площадь Греймерси.
Высокая колона, возвышающаяся в ее центре, доминировала над всем пространством. А на самой вершине торчал Пронон Греймерси и своим дальнозорким взглядом всматривался в недоступные горизонты. И на что он там так смотрит? Речь этого типа просто изобилует странными высказываниями. Астроном утверждает, что звезды, те редкие звезды, которые можно увидеть повсюду, головки булавок, воткнутых в ночной небесный свод — всего лишь расставленные на небе точки. Вот так? А тогда для чего же они служат? Просто для украшения?
Но в этот момент мои мысли поменяли направление. Ну хорошо, возьмем теперь типа, который решил себя обезглавить. И вот топор ударяет его по шее, а он думает, фу ты, какая важность, моя голова все равно продолжает жить! И в этот момент Смерть…
Я застыл на месте.
Пруди.
Пруди, святые угодники! Как только Смерть покинет свою темницу, как только она появится тут, то первый же, кто ей встретится…
— Брат?
Я повернулся.
Ко мне рысью приближался человек в маске жабы. Несомненно, карлик. Или действительно жаба.
— Уф-ф-ф, — выдохнул он, забравшись на мою высоту, — хорошая погода для… уф-ф-ф…
— Для этого сезона, — закончил я.
— Но в воздухе чувствуется холод, — констатировала жаба и протянула мне руку.
— Меня зовут Жереми. Жереми Рыбак с удочкой.
— Том Котенок. А кто придумывает имена?
Жаба попробовала восстановить дыхание.
— Понятия не имею, — признался он. — Это… уф-ф-ф… мое первое собрание.
— У меня тоже первое, — мне показалось, что лучше быть честным.
Мы осмотрели обе стороны высокой колонны. Площадь Греймерси. Жереми потирал
— Какой собачий холод!
— Собачий? — переспросил я и в этот момент разглядел силуэт на другой стороне улицы.
Жаба так и застыла с открытым ртом.
На тротуаре неподвижно стояла собака и разглядывала нас. После недолгих колебаний она решила пересечь улицу и присоединиться к нам.
— Хорошая погода для этого сезона, — сказала собака женским голосом.
— Вы смеетесь? — ответил я, и жаба пихнула меня локтем под ребра.
— Но в воздухе еще чувствуется холод, — вмешалась она. — Жереми Рыбак с удочкой.
— Софи Канетанг, — ответила девушка.
Милая птичка, подумалось мне.
— А это, м-м-м, Том, маленький кот, — продолжила жаба.
— Очень приятно, — ответила Софи Канетанг.
Я взял ее ручку и запечатлел на ней поцелуй.
А вокруг нас ночь расширяла пределы своей империи, туман и снег нарушались только ореолами фонарей.
Мы пустились в путь.
Со всех сторон осторожно, храня глубокое молчание, приближались силуэты в масках, и все мы направлялись к колонне на площади Греймерси, с ее четырьмя мегалодонами бронзы. Теперь нам оставалось дождаться еще примерно треть участников.
Весь мир казался каким-то потаенным. Среди нас были кролики, белки рыжие, белки серые, ежи и мышки, еще коты и даже одна сова. Одни вели себя довольно спокойно и дремали, сидя на огромных лапах хищников, другие явно нервничали, каждые пять минут поправляли свои маски и без конца курили трубки или сигары. В какой-то момент мне показалось, что в середине этой мешанины мелькнул поросенок. Но это, скорее всего, было мое разыгравшееся воображение. Я так и продолжал сжимать засунутые в карманы руки.
Хунка Мунка
После бесконечного ожидания один из кроликов, который уже довольно давно подошел к нам, прочистил горло и взял слово. На нем был цилиндр, и его уши торчали по обе стороны головного убора.
— Ну, ладно. Полагаю, что все в сборе. Некоторые среди вас являются адептами.
— В медицинском смысле? — поинтересовался кто-то.
Кролик пожал плечами и полез на пьедестал одного из мегалодонов.
— Приступим, — сказал он.
Ушастик приставил кулаки к глазам зверя и с силой надавил на них. К нашему великому удивлению, мегалодон начал поворачиваться на своем пьедестале, открывая совершенно темное отверстие.
— Ну вот оно, — пробормотал кто-то из зрителей.
— Подумать только, я проходил мимо этой штуковины тысячу раз и никогда не обращал на нее ни малейшего внимания!
— А вы что, животное, что ли?
— Тише! — приказал кролик, поднимая руку. — Я — Пьерр Кролик, президент Федерации. Это для тех, кто меня еще не знает.
Он снял свою шляпу, и уши у него встали торчком.
Среди собравшихся вновь пробежал шепоток.
— Как вам всем прекрасно известно, — продолжил Пьерр, — в этот вечер мы собрались на ассамблею, особенную во всех отношениях… Ассамблею, которую я без всяких колебаний назвал бы чрезвычайной.