По велению сердца
Шрифт:
Всю прошлую неделю она по полчаса каждый день ходила с младшенькими по сцене, чтобы не забыли, как правильно делать реверанс.
Кто знает, что творится в Оук-Холле в эту самую минуту?
В эту самую минуту одно Марша знала наверняка. Когда-то она уже пережила самую страшную бурю в своей жизни и знала: с той, что бушевала в ней сегодня, следует справиться по-другому. Она не станет вести себя подобно жертве. Не станет тратить время на то, чтобы сидеть и жалеть себя. Она будет сражаться, чтобы вновь занять
— Все ли хорошо, миледи? — спросила Кэрри негромко.
— Сегодня мне гораздо лучше, спасибо. — Марша сумела слабо улыбнуться. Розовощекая девушка, которая хлопотала над ее прической, казалось, искренне ей сочувствует. — Пока я здесь, Кэрри, мы, надеюсь, подружимся.
Горничная застенчиво улыбнулась в ответ.
— Благодарю, миледи. — Затем ее брови поползли вверх. — Погодите-ка… пока вы здесь? Но разве вы вернулись не насовсем? То есть пока не выйдете замуж?
Марша пристально взглянула в глаза ее отражению в зеркале.
— Не знаю, — призналась она. — Могу я надеяться, что вам можно доверять? — спросила она после недолгой паузы.
Девушка энергично закивала:
— Клянусь, я никому не скажу.
— Отлично. Возможно, мне понадобится союзник здесь, в доме. Правда состоит в том, что я хочу вернуться в Оук-Холл.
Как только она произнесла это, ей тотчас же стало легче.
— Вы хотите вернуться?
— Да. — Марша поняла, почему не испытывает эйфории — или злорадства — после встречи с лордом Чедвиком. Это случилось потому, что ее план показать Дункану Латтимору и всему миру, что она счастлива и в одиночестве, имел совершенно неожиданное — и чудесное — последствие. Она стала личностью.
А теперь нужно вернуть это ощущение.
Кэрри начала закалывать волосы булавками. Марша с удовольствием наблюдала в зеркале сосредоточенное выражение лица горничной. Как легко и проворно двигались ее пальцы!
— Каждый день я становилась свидетелем того, что вокруг меня происходили чудеса, — задумчиво сказала Марша. — С девочками. С учительницами. С теми, кто готовил еду, убирал комнаты, ухаживал за садом, работал в конюшнях. — Она улыбнулась. — Это восхитительный мир, Кэрри. Мы все там — одна огромная семья. А когда что-то идет не так, как надо, я начинаю искать решение.
— Подозреваю, что вам это отлично удается, — с улыбкой ответила горничная.
— Спасибо. — Марша перебирала страницы томика стихов. — Моим любимым занятием в Оук-Холле было превращать печаль в улыбки. Хотя бы просто обнять девочку, которая поранила колено. Порой это касалось вещей посерьезнее, когда кто-то приходил в отчаяние. — Марша не удержалась и горестно поморщилась при воспоминании о собственном отчаянии. — Мне нравилось давать им надежду. — Она с трудом сглотнула стоящий в горле ком. — Это важная работа. И мне ее очень не хватает.
Кэрри
— Это очень важная работа, миледи. Я просто восхищаюсь вами — ведь вы ее выполняли! И мне грустно за вас. — Она колебалась. — За то, что вас там больше нет.
— Что ж, — весело отозвалась Марша, — каждый день, пока я здесь, я хочу говорить с вами о школе и моих планах туда вернуться. Хорошо? Даже если со стороны будет казаться, будто меня занимает только болтовня с сестрами о вечеринках и поклонниках.
— Я не позволю вам забыть, — ответила Кэрри серьезно, почти сурово.
— Я уже поняла, что не позволите, — ответила ей Марша. — И заранее благодарю за желание меня слушать. Теперь я чувствую себя не такой… ненужной.
— Рада помочь, леди Марша, — безмятежно улыбнулась горничная.
Она немного напоминала Марше ученицу Дебору.
За завтраком отец помешивал чай и не сводил с Марши необычно печального взгляда синих глаз.
— Хорошо, что ты сегодня со мной, дочка, — сообщил он с ласкающим ее слух ирландским акцентом.
— Я рада быть с тобой, папа. — Она не кривила душой.
Он положил ложечку на блюдце.
— Я знаю — то, что произошло, глубоко ранило тебя, но помни — ты не можешь допустить поражения, что бы там ни было. Погрусти еще денек, а затем забудь.
— Не беспокойся. — Она воткнула вилку в ломтик жареного помидора. — Уже забыла. На сегодняшнее утро у меня есть планы.
— В самом деле?
Марша кивнула.
— Я целую вечность не видела Лондон. Хочу посмотреть Тауэр.
Хотя, по правде говоря, она обдумывала, как бы ей перехитрить Лизандру — та была умной и жестокой, и это делало вдову опасным врагом.
«Да разве она мне соперница», — подумала Марша, размешивая сахар и отхлебывая горячий чай. Сейчас она старалась выглядеть как леди, решившая покориться судьбе. Важно, однако, не перестараться — не то папа заподозрит, что она задумала нечто эдакое. Марша никогда не была безропотной и покорной, не стоит и притворяться.
— Тауэр — любопытное место, — сказал отец. — Ты уверена, что не хочешь пойти вместо этого в музей? Они выставили чудесные картины с цветами; твоя мать любовалась ими на прошлой неделе.
Марша отложила вилку.
— Может, моя попытка искать утешение выглядит по-детски, но мне нужно суровое напоминание, чтобы понять, как мне на самом деле повезло. Вот Тауэр, с его мрачной историей, и напомнит мне.
Ее-то не запирали в тюремной камере. Значит, у нее есть еще один шанс добиться того, чего она хочет.
— Кроме того, — продолжала она, — мне хотелось бы взглянуть на сокровища Короны. Они пережили всех, кто их носил. Хороший урок насчет гордости, не так ли? Моей собственной нанесли вчера сокрушительный удар.