По велению сердца
Шрифт:
— Прошу прощения, миледи. — Девушка присела в реверансе, застенчиво глядя на Маршу. — Леди Марша, к вам с визитом леди Эннис. Она говорит, что хочет обсудить с вами какое-то дело с глазу на глаз. Бербанк устроил ее в большой гостиной. Он говорит, что отправит ее восвояси, если вы хотите спокойно допить чай.
Это было удивительно. Леди Эннис — Лизандра, как называла ее в мыслях Марша — была ее одноклассницей в Оук-Холле. Как и Марша, по окончании школы она осталась, чтобы преподавать. Но Марша сама выбрала свой путь, а Лизандре просто некуда было деваться. Ее учебу оплачивали благотворители.
Марша также знала, что Лизандра, которая потребовала от всех школьных подруг обращаться к ней не иначе как «леди Эннис», перебралась в лондонский дом виконта и закружилась в блестящем водовороте великосветской жизни. После смерти виконта она — против воли — сделалась попечительницей школы и была вынуждена, визжа и лягаясь, свалиться с небес на землю, то есть заняться школой Оук-Холл.
Марша встала и расправила юбки.
— Интересно, зачем она сюда явилась? Обсуждать какие-то дела?
— Возможно, хочет сэкономить на проезде обратно в Суррей, — сказала мать. — Но откуда она знает, что ты у нас?
— Наверное, догадалась, что я заеду повидаться. — Марша глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Лизандра — это единственное, что мне не нравится в моей работе. Хорошо хоть, что она живет в Лондоне и посещает школу довольно редко. До сих пор не могу поверить, что лорд Эннис попался на ее крючок. Он казался мне человеком умным и добрым.
Мать выгнула дугой изящную бровь.
— Он был стар и слаб здоровьем. Иногда мужчины, отчаявшись, обманывают самих себя, надеясь, что хорошенькое личико вернет им молодость и силы.
— Что ж, мы знаем, каким провалом для него обернулась эта затея, — горько усмехнулась Марша. — Ее занудство и попреки — вот что свело беднягу в могилу раньше срока. Но мне нужно, чтобы она пребывала в счастливом расположении духа — это входит в мои обязанности. Все вокруг — родители, ученицы, учителя — должны быть счастливы. Это тоже моя обязанность. Если хочешь знать, будь я мужчиной, сумела бы сделать отличную карьеру в парламенте.
Они с матерью обменялись веселыми ухмылками.
— Моя дорогая, ты не можешь заседать в парламенте. Но ты бы произвела фурор, если бы решила вернуться к нам в разгар сезона. — Глаза матери засияли. Она явно строила романтические планы относительно дочери. — Герцог Гленнарон очень красив и все время спрашивает о тебе.
— Мама! — Марша погрозила ей пальцем. — Кто я теперь, а?
— Начальница школы, — ответила маркиза, заливаясь розовым румянцем.
— Вот именно, — ласково сказала Марша и поправила прическу, поглядевшись в маленькое овальное зеркало. — Мне будет все равно, даже если герцог Гленнарон утопится в озере. А теперь жди здесь, и я все тебе расскажу, когда вернусь. — Обернувшись через плечо, она подмигнула матери и торопливо направилась вниз по лестнице в элегантную парадную гостиную.
Лизандра сидела на самом краю изящного стула в египетском стиле. Это была миниатюрная молодая леди с черными как смоль волосами, высокими скулами и огромными, окруженными пушистыми ресницами глазами цвета лаванды.
Но Марша знала — дело обстояло как раз наоборот. Лизандра была умна и честолюбива. Этими чертами характера Марша могла бы восхищаться, если бы к ним прилагались умение сопереживать и чувство юмора. Казалось невозможным поверить, что у Лизандры отродясь не было ни того ни другого, учитывая, что свой путь к огромному богатству она начала в весьма скромных обстоятельствах. Марше, которой довелось познать оба мира, было известно, что богатство, равно как и его отсутствие, отнюдь не делает чести и не оправдывает отношение человека к жизни и ее превратностям.
Отношение к миру проистекало из тайных истоков души. Тайна сердца! И Марша даже не пыталась делать вид, что понимает, что к чему. Особенно если дело касалось Лизандры.
Когда вдовушка повернула свое прекрасное личико от окна, Марша вздрогнула от тревожного предчувствия. Глаза Лизандры сияли столь свойственным ей злорадством, а пухлые розовые губы, как и следовало ожидать, сложились в неодобрительную усмешку. Однако сегодня в стремлении казаться строгой и критичной она превзошла самое себя — такого выражения лица Марша никогда у нее не наблюдала. Поразительный контраст со столь ангельской внешностью, манящей взгляд всех и каждого!
Виконтесса уже перестала носить траур. С трудом верилось, что миновал целый год со дня смерти виконта. На ней красовался наряд, который, должно быть, спорхнул прямо со страниц моднейшего дамского журнала. Эффектное платье из ярчайшего желтого шелка, отделанное по подолу фестонами цвета лесного мха. Изящные туфельки и кружевной зонтик от солнца прихотливо сочетали в себе оба цвета, как и нарядная шелковая шляпка, аккуратно подхваченная под подбородком широкой золотистой лентой.
Марша с трудом сдержалась, чтобы не бросить ненароком взгляд на собственное платье, и твердо напомнила себе, что оно вполне презентабельное, затем сделала шаг навстречу гостье.
— Добрый день, леди Эннис. — Нужно было неукоснительно соблюдать требование Лизандры, чтобы к ее особе обращались строго официально. — Я сделала остановку, чтобы нанести семье краткий визит, прежде чем вернуться в школу. Как всегда, рада вас видеть.
— Вы не будете так радоваться, когда я скажу, зачем пришла, — сообщила бывшая одноклассница своим кукольным, с придыханием, голоском. — Я просто заехала сказать вам, что с этой минуты вы уволены с поста начальницы школы.
Марша окаменела.
— Вы меня слышите? — Лизандра вскинула темные дуги бровей под полями шляпки.
— Вероятно, я ослышалась, миледи. Разве бывает «просто», когда вам сообщают, что вы уволены с занимаемой должности?
— Значит, вы все услышали. — Виконтесса расправила морщинку на юбке и взглянула на Маршу так, словно речь шла о чем-то несущественном, например, о погоде.
Марша растерянно моргнула. Она была настолько растеряна, что схватила чиппендейловский стул в углу гостиной и села, не дожидаясь позволения Лизандры.