По велению сердца
Шрифт:
— Ох. — Марша смущенно улыбнулась. — Простите, я не совсем уверена. Хотя… — Она замолчала. Кажется, она выглядит полной дурой.
— Ах, Боже мой, — сказала одна из дам, вздыхая.
— Понятно, — сказала тихо другая.
Дженис взяла Маршу за руку, стиснув ее ладонь.
— Мы так счастливы, что сестра снова с нами. Она целую вечность не пробовала мороженого. А еще она очень утомлена после путешествия. Право же, нам нужно поскорее сесть.
Дамы отлично поняли намек и направились к выходу, пожелав на прощание двум старшим девушкам —
— Я отправлю к вам моего Норберта. Пусть навестит вас до того, как вы поедете — или не поедете — на бал, — сообщила Марше одна из дам. — У него рыжие волосы и почти нет ресниц, зато он умеет рассказывать забавные истории.
— И не забудьте моего кузена Фрэнка, — сказала другая. — Очень скоро он унаследует титул графа. — Она сложила крестом указательный и большой пальцы.
Дамы рассмеялись — разумеется, это значило, что некий дальний родственник Фрэнка непременно должен умереть, да поскорей.
Марша отослала их прочь, рассеянно махнув рукой.
— Я совсем забыла, как глупо устроено высшее общество, — шепнула она Дженис, когда дамы удалились.
— Действительно, — согласилась сестра, усмехнувшись. — Добро пожаловать в мой мир.
— И в мой тоже, — бросила через плечо Синтия, устремляясь к витрине, где было выставлено мороженое разных видов. Она видела там кое-кого из своих подружек, так что беседа завязалась незамедлительно.
Дженис и Марша обменялись веселыми взглядами.
— Она все слышит, — сказала Дженис. — И ненавидит, когда ее исключают из разговора. Теперь, когда ты вернулась, тебе следует это помнить.
Марша сжала ее руку.
— Ты уже очень мне помогла, спасибо.
— Правда? — просияла Дженис.
— Я серьезно.
Марша не кривила душой. Стыдно признаться, но за последние четыре года она почти забыла, что не одна в этом мире, что прочие члены семьи Брэди всегда готовы поддержать ее и прийти к ней на помощь.
— Мне очень не хватало тебя, Дженис, — сказала она, едва слышно посреди низкого гула чужих голосов, что их окружал. — Одно дело — видеться с тобой летом в Бэллибруке, когда нет ни тревог, ни забот, и совсем другое — когда ты рядом здесь, в Лондоне, посреди всего этого.
Она окинула взглядом зал, не миновав и столик Лизандры. В кондитерской «У Гантера» собрались самые сливки хорошего общества, и многие посетители смотрели на Маршу с нескрываемым любопытством.
— Тогда не будем больше притворяться, — наставительно сказала Дженис. — Расскажи мне прямо здесь, в «У Гантера», что именно сказали друг другу вы с леди Эннис и что ты собираешься делать в связи с создавшимся положением. К счастью, Синтии будет не до нас еще несколько минут. Мы можем сесть за столик и дождаться ее там.
— Очень хорошо. — Марша торопливо поведала сестре все подробности разговора с леди Эннис, не скрыв и того, что отчаянно хочет вернуть себе прежнюю должность в Оук-Холле.
— Разумеется,
— Ты и вправду хочешь мне помочь? — Признание сестры глубоко тронуло Маршу.
— Конечно. — Дженис усмехнулась. — Да, время от времени я ловлю взгляды всех без исключения мужчин в этом зале, устремленные на тебя. Интересно, замечают ли они меня рядом с тобой? Но я люблю тебя. Ты моя сестра. Мир велик, и в нем хватит мужчин на нас обеих.
Марша удивленно вскинула бровь.
— Я уже говорила маме, что меня не интересуют мужчины. По крайней мере пока я не занята в Оук-Холле. — Ей вдруг живо припомнился лорд Чедвик, и на душе сразу потеплело. А потом Марша возмутилась, да еще как! Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы прогнать это ощущение. — Я могу сказать с превеликим оптимизмом, что вижу себя начальницей школы, по горло в делах, в то время как ты возьмешь Лондон штурмом. И хватит намеков, будто я привлекаю к себе больше мужского внимания, чем ты, — мягко, с любовью в голосе упрекнула она сестру. — Ты преувеличиваешь.
— Ты очень красива, — покраснев, сказала Дженис.
— Каждая женщина красива по-своему, — стала убеждать сестру Марша. — Твой тип красоты куда интереснее моего.
Лицо Дженис зажглось надеждой.
— Ты думаешь… Ты правда думаешь, что я могу быть… привлекательной?
— Да, — твердо сказала Марша. — Нет никаких сомнений. Ты должна в это поверить. — Она вдруг почувствовала себя ужасно виноватой. — Я была тебе плохой помощницей, Дженис. Даже не приехала в Лондон в день твоего первого выхода в свет.
— Не говори глупостей, — живо возразила Дженис. — Ты не могла оставить школу в середине семестра, тем более что мама рассказывала — как раз на той неделе целая спальня девочек слегла с желудочной болью.
— Правда, — согласилась Марша. — Это было ужасно. — Она печально улыбнулась сестре. — Жаль, однако, что я не видела твой дебют. Но по крайней мере сейчас я здесь.
— Да, и я с восторгом думаю, что теперь ты останешься с нами, — сказала Дженис. — Разумеется, пока не отстоишь свою должность. А я знаю — ты сумеешь это сделать.
Теперь настал черед Марши преисполниться надежды.
— Ты вправду думаешь, что сумею?
— Конечно.
Подошли две подружки Дженис, похлопали ее по плечу. Она повернулась, чтобы с ними поздороваться, и Марша, воспользовавшись случаем, ускользнула, чтобы подойти к прилавку с мороженым.
Она была в ужасном разладе сама с собой. Всего один день она в Лондоне, но уже заметила, как сильно ее домашние нуждаются в ней — а она нуждается в них. Она устроила так, чтобы ее летние каникулы в Бэллибруке становились короче год от года. Всегда находились дела, требующие ее присутствия в Оук-Холле.