По воле Посейдона
Шрифт:
— Да я ничуть не против, — с энтузиазмом заявил его двоюродный брат.
В отличие от Соклея, Менедем не задавался вопросом, кто управляет его поступками — он сам или его вожделение.
— Я и сам занимался этим прошлой ночью, если хочешь знать. — И он многозначительно улыбнулся.
— Чем занимался? Быстренько перепихнулся в темноте с домашней рабыней? — спросил Соклей. — С каких это пор ты стал хвастать такими вещами?
Менедем огляделся по сторонам. Увидев, что
— Она была не рабыней, хотя я сперва именно так и подумал, когда предложил красотке перепихнуться. Но она оказалась женой Гилиппа.
— Женой… Гилиппа? — повторил Соклей с изумлением, которое сменилось ужасом. — Он хлопнул себя ладонью по лбу. — Ты — идиот! Да ведь Гилипп мог бы тебя убить, если бы поймал! Мог бы воткнуть тебе в задницу одну из своих больших редисок! Он мог бы сделать все, что угодно, тем более что ты чужестранец!
— Спасибо на добром слове. Отец прочел бы мне точно такую же лекцию, — ответил Менедем. — Я же объяснил, что не знал, кто она такая! Узнал только после того, как она подставила задницу, а я в нее воткнул. Угадай, что я собираюсь сделать теперь?
— Что? — испуганно спросил Соклей.
— Я собираюсь продать Гилиппу яйцо павлина — в возмещение ущерба за то кукушечье яйцо, которое я, возможно, подкинул в его гнездо. — И Менедем ухмыльнулся бесстыжей лисьей ухмылкой.
Тем не менее Соклей вздохнул с облегчением.
— Я боялся — ты скажешь, что хочешь снова с ней увидеться.
— Я бы не возражал, — ответил Менедем, и Соклею захотелось разбить о его голову винную чашу.
Но потом его двоюродный брат со вздохом продолжил:
— Вот только мне, наверное, уже не подвернется такого случая. Не повезло: ведь женам полагается держаться особняком. Именно поэтому так заманчиво за ними приударить, правда ведь?
— Да ничего подобного! — воскликнул Соклей так горячо, что Менедем засмеялся. — Я отправляюсь торговать шелком, — не теряя чувства собственного достоинства, заявил Соклей. — Уж будь любезен, постарайся сделать так, чтобы тебя не убили до моего возвращения.
Менедем от души расхохотался, как будто услышал веселую шутку.
Хотел бы Соклей, чтобы его слова и впрямь оказались всего лишь шуткой.
Его любимый братец сызмальства был таким: лишь только узнавал, что не может что-то заполучить, как тут же желал получить это еще сильнее — именно из-за запрета. Так что он вполне может попытаться еще раз овладеть женой Гилиппа. Соклей сплюнул в подол своей туники, чтобы отвратить беду.
Менедем снова засмеялся, как будто прочитав его мысли.
Бормоча себе под нос, Соклей взял сверток косского шелка и поспешил
Храм Посейдона был всего в нескольких плетрах от дома, где они остановились, и его оказалось нетрудно найти. Но когда Соклей спросил дорогу, парень, которому он задал вопрос, демонстративно изобразил почти пародийное глубокое раздумье.
— Дом Ламахия? Я знаю, где он, вот только никак не могу вспомнить… — И хитрец умолк, наморщив лоб.
Соклей дал ему пару халков; в голове у парня мгновенно прояснилось, и он быстро и точно описал путь.
Соклей повернул направо, потом налево и оказался у цели.
— Радуйся, друг, — приветствовал его человек, чье суровое лицо и внимательные глаза не сочетались с теплотой, которую он пытался придать своему голосу. — Н-да, ты рановато явился. Некоторые девушки еще спят… У них была хлопотливая ночь. И все-таки я могу вытащить их из постелей, если тебе требуется что-нибудь необычное.
Он оглядел Соклея с ног до головы.
— Ты — длинноногий парень. Тебе может понравиться пара самых красивых кельток, каких ты когда-либо видел. Они крупные девушки, но обе полны огня.
— Ты, должно быть, Ламахий? — сказал Соклей, и содержатель борделя кивнул. — Я уже имел дело с твоими кельтскими девушками прошлой ночью, — продолжал родосец.
— Вот как? — Глаза Ламахия блеснули.
Соклею не трудно было проследить ход его мыслей: если этот юноша посещает симпосии, стало быть, он не стеснен в средствах. А раз явился сюда спозаранку, то, вероятно, просто очарован по крайней мере одной из кельтских девушек, что означало чистую прибыль для хозяина заведения.
— Если хочешь повидаться с ними снова, я буду рад их привести.
«Не сомневаюсь», — подумал Соклей.
Ламахий вообще-то не так уж сильно ошибался, но Соклей не хотел, чтобы владелец борделя это понял, поэтому он сказал как можно небрежней:
— Может быть, позже. Сейчас я нанес тебе визит совсем по иной причине. Видишь ли, прошлой ночью я заметил — твои флейтистки наряжены в тонкий лен.
— Ну и что с этого? — Ламахий сдернул с себя дружелюбие, как гиматий в жаркую погоду.
— Они заработают больше — и для тебя, и для себя, — если будут носить шелк. — Соклей показал ему отрез, который принес с собой.
— Шелк? — Теперь вид у Ламахия стал задумчивый.
Из этого тоже можно было извлечь прибыль, хотя и не совсем такую, которая сперва была у него на уме.
— Пойдем во двор, — Ламахий сделал приглашающий жест, — чтобы я мог рассмотреть твой товар при свете солнца.
Он повел Соклея через большую комнату, где девушки сидели в ожидании посетителей.