По воле судьбы

Маккалоу Колин

— С верфей Памфилии, судя по их обводам.

— Ты знаешь, кто на борту одного из них?

— Понятия не имею.

— Гней Помпей Магн.

Феодот вскрикнул и упал в кресло. Ахилл прижал мускулистые руки к груди, точнее, к коже кирасы.

— Серапис!

— Вот именно.

— Чего он хочет?

— Аудиенции у царя. Он плывет в Александрию.

— Царь должен быть здесь, — сказал Феодот, с трудом поднимаясь. — Я приведу его.

Ни Потин, ни Ахилл не протестовали. Царь все равно одобрит все, что бы они ни решили. Зато потом всегда

можно будет сослаться на высшее монаршее повеление.

Тринадцатый Птолемей переел сладкого и чувствовал себя плохо. Но когда ему доложили, кто находится на одной из трех трирем, он мгновенно ожил, глаза заблестели.

— О-о! Я увижу его, Феодот?

— Там поглядим, — ответил уклончиво воспитатель. — А теперь садись, слушай и не перебивай нас. Великий царь, — добавил он, чуть помедлив.

Потом сел в кресло и посмотрел на Ахилла.

— Сначала выскажись ты. Что нам теперь делать?

— Ну, в его письме ничего тревожного нет. Только просьба об аудиенции и о свободном проходе в Александрию. У него три военных корабля и, без сомнения, сколько-то там солдат. Но это совсем не повод для беспокойства. Я думаю, надо дать ему аудиенцию и позволить следовать дальше. Это ведь только формальность. Он так и так поплывет в Африку, к своим друзьям.

— А тем временем, — взволнованно сказал Феодот, — станет известно, что он искал у нас помощи и был принят царем. Он ведь не победил при Фарсале, он потерпел там поражение! Можем ли мы позволить себе оскорбить его победителя, Гая Юлия Цезаря?

Красивое лицо Потина было спокойным. Он с равным вниманием выслушал и того и другого, потом подвел итог:

— Пока доводы Феодота весомее. А что ты думаешь об этом, великий царь?

Двенадцатилетний царь Египта с торжественным видом нахмурился.

— Я согласен с тобой, Потин.

— Хорошо! Феодот, продолжай.

— Подумайте хорошенько! Помпей Магн разбит. Разгромлен в борьбе за власть в Риме, самом мощном и сильном из известных нам государств. По переданному Сулле завещанию покойного царя Птолемея Александра, Египет отошел к Риму, но Александрия опротестовала его. Марк Красс попытался нас урезонить, но мы ему не поддались, а потом кое-кому дали взятку, чтобы подтвердить права Авлета на трон. Вы помните, кому мы ее дали? — Его накрашенное лицо исказилось. — Гаю Юлию Цезарю. Тому самому человеку, который, можно сказать, теперь правит миром. Можем ли мы с ним не считаться? Да он одним щелчком лишит нас независимости. Речь идет не только о нас, но и о Египте с его древней историей, с его образом жизни. Мы идем по лезвию бритвы! Нам нельзя не оглядываться на Рим.

— Ты прав, Феодот, — резко сказал Ахилл. Он провел по зубам костяшки пальцев, потом прикусил их. — У нас здесь своя война — семейная, тайная! Нам вовсе не следует привлекать к ней внимание Рима. Иначе Рим может решить, что мы не способны управиться с собственными делами. То завещание все еще существует. Оно все еще в Риме. Я предлагаю завтра на рассвете послать Гнею Помпею Магну ответ, что он может плыть

по своим делам. Как частное лицо, без приемов и аудиенций.

— Что ты думаешь, великий царь? — спросил Потин.

— Ахилл прав! — вздохнул тринадцатый Птолемей, потом вздохнул еще тяжелее. — Но мне так хотелось увидеть его!

— Феодот, ты хочешь сказать еще что-то?

— Да, Потин.

Воспитатель встал с кресла и, обойдя стол, сел рядом с царем. Он стал перебирать густые, темного золота волосы Птолемея Тринадцатого, потом пальцы его скользнули к гладкой мальчишеской шее.

— Я не думаю, что предложение Ахилла разумно. Конечно, могущественный Цезарь не будет преследовать Помпея сам. У правителя Рима есть для этого флот, легионы и сотни легатов. Как мы знаем, в настоящий момент он в провинции Азия и ведет себя там как царь.

Глаза царя-ребенка закрылись. Он прислонился к педагогу и заснул.

— Почему бы, — вкрадчиво спросил Феодот, растягивая ярко-красные губы, — почему бы нам не послать могущественному Цезарю подарок от египетского царя? Голову его врага? — Он с деланным простодушием захлопал накрашенными ресницами. — Говорят, мертвые не кусаются, а?

Наступило молчание. Потин переплел руки и застыл, внимательно их разглядывая. Потом поднял голову.

— Да, Феодот. Мертвые не кусаются. Мы отправим Цезарю этот дар.

— Но как нам все это обстряпать? — спросил Феодот, очень довольный, что столь замечательное предложение внес именно он.

— Предоставьте это мне, — быстро сказал Ахилл. — Потин, напиши письмо Помпею Магну от имени царя с согласием на аудиенцию. А я с его помощью выманю Помпея на берег.

— Он может и не поплыть с тобой без охраны, — так же быстро произнес Потин.

— Он поплывет. Видишь ли, я знаю одного давнего знакомца Помпея. Он римлянин. И Помпей поверит ему.

Наступил рассвет. Помпей, Секст и Корнелия без особого удовольствия позавтракали черствым хлебом и запили его чуть солоноватой водой.

— Будем надеяться, — сказала Корнелия, — что мы здесь хотя бы пополним запасы.

Появился сияющий вольноотпущенник.

— Гней Помпей, пришло письмо от царя! На дорогом папирусе!

Печать была сорвана. Да, папирус и впрямь не дешевый! Помпей впился в текст. Потом вскинул голову.

— Мне дадут аудиенцию. Через час пришлют судно. — Он вдруг испугался. — О боги! Мне надо побриться! И где моя парадная тога! Где мой камердинер? Филипп, разыщи его поскорее!

Он стоял, одетый так, как и полагается проконсулу Рима, в ожидании, когда от берега отчалит величественная позолоченная барка. Рядом стояли Корнелия Метелла и Секст.

— Секст, — вдруг сказал он.

— Да, отец?

— Ты не хотел бы чем-нибудь сейчас заняться?

— Например?

— Ну, сходи на корму, помочись через борт! Или поковыряй в носу! Займись чем-нибудь, что даст мне минутку побыть с Корнелией!

— О! — усмехнулся Секст. — Да, отец. Конечно, отец. Я исчезаю.