По воле ведьмы
Шрифт:
Уснула Сторм на животе, когда Эйден гладил Электру, а проснулась, когда Тритон снова… принялся за дело. Но на этот раз Эйдену хотелось видеть Электру, поэтому он приподнял Сторм повыше и вошел в нее сзади, так глубоко, что дракон наверняка целовал ее прямо в матку.
За всю жизнь Сторм не встречала мужчин с таким длинным членом, который доставал бы до таких ее глубин, хотя двое отчаянно пытались. А Тритон гладил ее изнутри, шел так твердо и неистово по скользкому и умирающему от желания пути, орошал такими сумасшедшими взрывами, что Сторм испытывала
Позже Эйден с энтузиазмом позволил Сторм вдоволь наиграться с Тритоном руками, губами и пирсингованным языком. Она покрывала поцелуями прекрасные крылья, длинную шею, голову Тритона и даже его глаз. А потом взяла его в рот и сосала, пока Эйден не зарычал. Не прошло и секунды, как она оказалась под ним, а он возвышался над ней, ведя ее по волнам, подвластным только ему. Так продолжалось, пока он не приказал ей подняться ввысь вместе с ним, и она послушалась. Они тонули на самом дне и снова поднимались на поверхность. Раз за разом. Наконец, ошеломительный финал накрыл обоих с головой, а потом укачал на легких волнах неги и истомы.
— Кажется, мой дракон помер, — проговорил Эйден спустя несколько часов.
Каким-то чудом Сторм удалось приподнять голову, чтобы посмотреть, о чем речь.
— Он умер счастливым.
Следующее утро началось с дикого голода, поэтому, едва открыв глаза, Сторм отправилась на поиски «Froot Loops». На кухне абсолютно голый, с самым гордым видом на свете объявился Эйден и открыл холодильник.
— Ой, посмотрите-ка, — сказала Сторм, — Тритон спит.
Эйден скептически повел бровью:
— Я тебе говорил, он помер. Учитывая почти полтора года воздержания, целого дня абсолютного счастья его бедное сердце не выдержало. Похоже, мы установили новый рекорд для огненных драконьих танцев.
Сторм уронила одеяло, в которое была завернута.
Эйден уронил молоко в картонной упаковке.
Тритон поднял голову, чтобы посмотреть, куда ему податься.
«Прямо в меня, — мысленно подсказала Сторм. — Давай же, прямо в меня». А вслух сказала:
— Мне кажется, он уже на пути к чудесному воскрешению. Похоже, Тритон вот-вот примет стойку «смирно» и споет государственный гимн.
— Почему бы и нет? — отозвался Эйден. — Завтра День независимости. Но мы ведь не об этой независимости говорим?
— Однозначно, — ответила Сторм, но почувствовала, как после прошлой ночи в ней что-то изменилось.
Она поняла это, когда Эйден отвел ее в душ. Никто и никогда так о ней не заботился, не считая сестер. И теперь, зная, какой он заботливый, и помня, какова на вкус родительская любовь, Сторм слышала голоса сразу нескольких детей, но была уверена, что Эйден еще не готов об этом узнать.
— Ни единой живой душе я не рассказывала того, что рассказала тебе, — проговорила она.
— Ни одна живая душа не видела моего дракона.
— А Кинг с Морганом?
— Нет, черт побери! Они видели эскиз и счет.
— Даже врачу
— Ненавижу врачей.
— Ну, это надо изменить. Ты должен о себе заботиться, потому что теперь ты — отец.
— Ничего подобного. Мы уже нашли плачущего ребенка. Даже двух! Черт возьми. Это же ненормально.
— Твой все еще плачет. И я должна кое в чем признаться.
— Давай, детка. Черт, надо прекращать так говорить, — осекся Эйден. — Я сам себя завожу. Кошмар.
— Твой дракон — ненасытная зверина. — Сторм подтолкнула Эйдена к душу. — Драконы любят воду, а Тритон особенно. Я подам тебе одежду, когда примешь душ.
— Секундочку, — запротестовал Эйден, — разве мы не вернемся в постель?
Сторм включила воду.
— Нам пора в путь. У нас есть задание, которое надо выполнить.
— Есть просто задания, — гнул свое Эйден, — а есть задания для драконов. Так какие предпочтительнее?
— И те, и другие. А теперь марш в душ.
Выйдя из душа, он услышал кельтскую музыку и увидел Сторм возле заправленной кровати. Туфли на поражающих воображение каблуках. Красные чулки в сеточку. Его пояс для инструментов. И красный кружевной бюстгальтер. Под висевшей на поясе флягой в форме медведя виднелись красные трусики под стать лифчику.
— Так-так-так, — протянул Эйден, сбрасывая полотенце, пока его дракон готовился к полету, — что у нас здесь?
Сторм одарила его улыбкой чеширского кота:
— Я решила, что вам с драконом понадобится разминка.
— Где ты нашла инструменты?
— Да везде. — Она один за другим вытаскивала и показывала ему содержимое карманов на поясе. — Свечи из душистой жимолости — для настроения и аромата. — Сторм поставила свечи в маленькие подсвечники, зажгла их и выключила свет. — Кисточки для макияжа — очень эротично. — Она провела одной из кисточек по драконьей шее, и Тритон вздрогнул от возбуждения. — Порошок для ванны и мягкая мочалка, — продолжила Сторм и потерла мочалкой живот Эйдена. — Съедобное малиновое массажное масло из волшебного набора для ванны… скажем, в честь того, что Тритон почти малинового цвета. Наручники — твои старые знакомые. Но я подумала, на этот раз ты ради разнообразия захочешь использовать их на мне. Вместе с чем-нибудь из пояса, что подстегнет твое воображение. Твоя задача (и отказы не принимаются) — найти мою третью татушку.
Тритон аж подпрыгнул от предвкушения. Эйден усмехнулся:
— А для чего мед?
Сторм изогнула бровь:
— Собиралась тебя им намазать. Нашла у тебя на кухне. — Она вытащила из кармана на поясе пластиковый баллончик и потрясла им, как погремушкой. — Сначала мед, потом шоколадные брызги. — Сторм глянула вниз и откашлялась. — Вижу, Тритон очень даже «за». А ты?
Эйден (или Тритон — трудно сказать, кто именно) зарычал и принял вызов. Очень мощно принял.
Прошло целых три часа, прежде чем Эйден вывел автодом из лагеря. Потому что драконы, не летавшие так долго, заслуживают хорошенько поразмяться хотя бы изредка.