По воле ведьмы
Шрифт:
Внезапно она почувствовала себя пятым колесом. Какой же она ужасный человек, раз думает о себе, когда кто-то, кто едва не умер, возвращается к жизни? Все это означало, что здесь ей не место.
— Мне пора, — сказала Сторм.
— Нет! — воскликнула Джинни, снова беря ее за руку. — Ты не можешь бросить Эйдена. Сейчас ты будешь нужна ему больше, чем когда бы то ни было.
— Нет, Джинни. Вы же сами все видели. Ему нужна Клодетт.
— Вот, возьми. Это ключи от моей машины. Поезжай в хоспис и посмотри, что на самом деле происходит. Поговори с Эйденом. Познакомься с Клодетт.
— А
Миссис Лэнгли вздрогнула.
— Может быть, позже… когда вы вернетесь… если все будет в порядке. Может, и поеду. У меня плохое предчувствие.
— Джинни, ваша дочь вернулась. К Бекки вернулась мать.
Женщина похлопала Сторм по руке.
— Я уже стара и видела много смертей на своем веку. Понимаешь, я целый год смотрела, как умирает моя Клодетт. Больше не могу.
— Все кончено. Она будет жить.
Джинни покачала головой и стала смотреть в окно.
Сторм умылась и наложила легкий макияж с помощью того, что носила в сумочке. Хорошо, что она принесла сумочку в дом, иначе водительские права испарились бы вместе с автобусом.
Колдун терся у ее ног. Черт возьми, котенка тоже бы здесь не было, если бы Бекки так не привязалась к нему.
— И опять у нас нет ни кошачьего корма, ни наполнителя для тебя, Колдун. Перед поездкой сбегаю в магазин. Учитывая обстоятельства, думаю, новая переноска лишней не будет.
Вернувшись в гостиную, Сторм снова увидела эту непостижимую муку в глазах Джинни.
— Клодетт вышла из комы, — повторила она, — и скоро поправится.
— Ты продолжай так думать, милая. Бог свидетель, кто-то должен.
Сторм представления не имела, зачем ей надо ехать в хоспис, но в глубине души знала, что должна.
Глава 40
На долю секунды Эйден дал себе удивиться, что кухонные шкафчики не распахнулись и не изрыгнули из себя содержимое, когда он ударил по тормозам на парковке возле хосписа. В следующий миг он уже бежал сломя голову по асфальту.
Медсестра на первом этаже отправила его на четвертый. Там на таком же сестринском посту ему дали номер палаты Клодетт. Эйден сомневался, что готов ее увидеть, тем более в коме.
Когда он вошел в дверь, голова закружилась так, что, казалось, вот-вот нагрянет обморок.
Эйден моргнул, чтобы прогнать галлюцинацию.
— Привет, Эйден, — сказала Клодетт, — я тебя ждала.
Ладно, не галлюцинация. Чудо.
— Ты… ты была в коме.
— Так мне и сказали.
— Я думал… я так рад, что ты пришла в себя.
Она выглядела болезненно слабой, кожа под ногтями была фиолетовой.
— Все равно ты не можешь быть так же счастлив видеть меня, как я тебя, — сказала Клодетт. То, как она дышала, вызывало тревогу. — Представляю, какой это для тебя шок.
Он ведь до сих пор к ней даже не прикоснулся! Шагнув ближе к кровати, Эйден поднял ее руку и поцеловал.
— Никогда в жизни я не был счастливее.
Он пытался не обращать внимания на кости под тонкой, почти восковой кожей руки.
— Ты нашел нашего ребенка. — Радость отразилась в каждой черте лица, которое он едва узнавал, но блеск в ее глазах
— Откуда ты знаешь, что я ее нашел?
— Я пыталась привести тебя к ней.
— Погоди. — Эйден легонько сжал ее ладонь. — У меня голова кругом от всего.
Перегнувшись через перила у кровати, он поцеловал Клодетт. Вошла медсестра, опустила перила, и теперь Эйден мог сидеть с ней рядом.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Учитывая обстоятельства, очень даже ничего.
— Что ты имела в виду, когда сказала, что пыталась привести меня к ней?
— У тебя когда-нибудь было такое, будто смотришь на себя со стороны? Вне своего тела? — спросила Клодетт. — У меня, кажется, несколько раз было. Я видела, как мне делали кесарево сечение. Я парила прямо над своим телом и видела, как из меня вытаскивают нашего ребенка. Какое-то время я оставалась возле кувеза [49] и наблюдала, как она становилась крепче, сильнее. Она родилась недоношенной. Я с ней разговаривала и надеялась, что она меня слышит или хотя бы как-то чувствует. И оставалась рядом, пока ей не разрешили поехать домой с моей мамой.
49
Кувез (от фр. couveuse «наседка», «инкубатор») — приспособление с автоматической подачей кислорода и с поддержанием оптимальной температуры, в который помещают недоношенного или заболевшего новорожденного.
Вдруг Клодетт как будто снова вернулась в свою кому, и Эйден заорал, зовя на помощь, но она открыла глаза.
— Потише нельзя? Тут люди умереть пытаются.
— Не смешно.
Но даже сквозь дезинфицирующие средства Эйден чувствовал запах смерти.
— Я часто оставляла тело, пока была в коме, — сказала Клодетт.
До встречи со Сторм он бы подверг такие слова серьезным сомнениям. Хотя, может быть, он и сейчас не до конца верит.
— Я хочу, чтобы ты кое с кем встретилась. Вам есть о чем поговорить.
— Ты оказался таким упрямым, просто жуть. Я столкнула кулон с морским коньком с верхней полки шкафа на стойку, чтобы ты его нашел. Это было очень непросто и стоило мне энергии на несколько дней. А ты взял и запихнул его в ящик. Да так глубоко, что мне уже было не достать.
Да, черт побери. Именно так он и сделал, а потом Сторм нашла кулон и стала его носить.
— Когда я увидел его на стойке, я перепугался до смерти, Клодетт. Тогда я только-только узнал об аварии. Черт возьми, что я несу? Как ты могла меня напугать, если была в коме? Наверное, все это просто сон.
— И приснился он нам обоим? — Клодетт улыбнулась. — Но в конце концов я нашла того, кто услышал мой зов.
— О чем ты?
— Ты оказался там, где было достаточно духовной энергии, чтобы я могла набраться сил. Я пыталась оставить тебе подсказки.
— Какие еще подсказки?
— Я написала свое имя на зеркале, чтобы ты увидел, когда оно запотеет. Когда ничего не вышло, я написала имя в пыли на столе.
— Так это ты сделала? Я-то думал, это наше домашнее привиденьице играет со мной в игры разума.