По Японии
Шрифт:
Миновав еще одну пару подобных «патрулей», я иду дальше. Улочка круто сбегает куда-то в темноту, поворачивает направо и с разбегу выплескивается в освещенное пространство. Прямо напротив на двухэтажном доме огромные буквы — «Пачинко». Буквы то загораются ослепительным светом, то еле тлеют, потом исчезают совсем, и оттого, что гаснут они не одновременно, а через какой-то трудноуловимый интервал, кажется, что они живые, что они топчутся на месте и как-то лихо и хитро вам подмигивают. Это игорный дом. Множество людей испытывают здесь судьбу, вручая изрядную часть своего невысокого заработка прихоти капризного крутящегося шарика. Вряд ли здесь вы встретите
В зале, как солдаты на плацу, плотными рядами стоят автоматические колонки. За 100 иен вам вручат десяток шариков. Нажимая ручку автомата, игроки пытаются загнать их в соответствующие лунки. Тот, кто сумеет этого добиться, получает выигрыш — плитку шоколада, банку консервированных фруктов, флакончик духов. Игра засасывает, а выигрыш, словно жар-птица, вот-вот схватишь за хвост. Схватил! Увы — одно перо, и жди, когда удастся отщипнуть другое, — за это время сколько трудовых иен осядет в металлическом желудке автомата.
В Токио масса «Пачинко». Залы их всегда — и днем, и вечером, особенно, конечно, вечером — полны посетителей. Видимо, владельцам этих предприятий они приносят немалые барыши, если «Пачинко» растут в столице, как грибы. В залах «Пачинко» вы всегда встретите много молодежи. Да и куда пойти молодому рабочему вечером отдохнуть и развлечься? Для него остается «Пачинко» или же крошечные харчевни и ресторанчики, едва отделенные от душной улицы завесой из нитей с трубками бамбука, дешевые танцевальные клубы, кино и телевизор. Ужасы и убийства, отчаянная капиталистическая погоня за барышом, бандиты, свободно разгуливающие по всем 13 каналам японского телевидения, — все это не может проходить бесследно, не может не оказывать влияния на молодежь. Идеологическая обработка, использующая все возможности, как уже было сказано ранее, имеет свои реальные результаты — часть японской молодежи поддалась разлагающему действию идей, насаждаемых силами реакции, утратила свою решимость и волю к борьбе.
Однако вопреки расчетам реакции в стране с каждым днем растет влияние подлинно демократических идей и как прямое следствие этого крепнет идейное единство японской молодежи, чью твердость, активность и силу духа высоко ценит народ.
Я встречалась со многими представителями молодого поколения Японии — рабочими тяжелой промышленности, шахтерами, рыбаками, работницами текстильных предприятий и точного машиностроения, студентами, поэтами и художниками. Все это были очень разные люди, но их объединяло одно — страстная любовь к родине и твердая вера в ее светлое завтра. Эти молодые люди — не пустые мечтатели и прожектеры, ждущие, что кто-то сделает за них все самое трудное, это активные борцы за мир, за новую, прекрасную Японию. Именно они, рабочие и студенты, учителя и шахтеры, литейщики и судостроители, борются против японо-американского «договора безопасности», это они борются против законопроекта о предотвращении политических насилий, против создания военных баз и ракетных полигонов на японской земле, они организуют забастовки и традиционные весенние и осенние наступления. Это та молодежь, которой «строить и месть», и она от этого не отказывается.
Мне запомнилась встреча в рабочем клубе с необычным названием «Томосиби» («Огонек»).
«Томосиби» — маленькое отделение организации «Поющие голоса Японии». Здесь поют, все поют. Поют посетителя за легкими пластмассовыми и стеклянными столиками, поет кассирша, в маленькой будочке у входа продающая входные билеты и песенники, поют официантки, разнося недорогие
Темпераментный молодой певец с эстрады в углу зала руководит вечером. На эстраде кроме него несколько музыкантов, которые в перерыве между пением дают сольные музыкальные номера. Певец весь в движении, его энергии, кажется, хватило бы и на большую аудиторию, он шутит, смеется, повторяет со всеми новую мелодию, он и запевала, он и солист. Красивый сильный голос взмывает над хором, легкие, почти невесомые руки то взлетают, то замирают в воздухе, и кажется, что именно они, как птицу, поднимают и подбрасывают вверх песню, и она свободно парит под сводами клуба.
Я оглядываю незаметно зал. Молодые, совсем юные лица, серьезные глаза. Большие трудовые руки лежат на игрушечных столиках, книжки-песенники тонут в грубых рабочих ладонях. О чем поют эти ребята? О многом. О немецких студентах, об итальянских партизанах, о рассвете над корейскими полями, о сосне с длинными иглами, что стоит на берегу Японского моря, о хлопьях снега, летящих в свете фонаря на землю, о мире и свободе, которые нужны каждому, чтобы быть счастливым на нашей древней, прекрасной планете.
Песен много, в каждой книжке-песеннике их около 50 — тут и старинные народные песни разных стран и песни сегодняшнего дня. Немецкие, испанские, итальянские, американские сменяются индонезийскими, корейскими, японскими.
И вдруг… знакомая светлая мелодия поплыла над залом — «Подмосковные вечера». За ней последовали «Россия, родина моя», «Вася-василек», «Одинокая гармонь», «Катюша». И песня «Катюша» и имя «Катюша» широко известны в Японии, есть даже кафе с таким названием.
Русские песни завоевывают все большую популярность. На одном из митингов, где выступали «Поющие голоса», я слышала песню «Летите, голуби, летите!». Вслед за солистами подхватил мелодию хор. Из рук певцов в темное вечернее небо, освещенное прожекторами, взмывали белые голуби…
И сейчас русские песни в маленьком рабочем клубе напомнили мне эту незабываемую картину. Приятна была новая неожиданная встреча с русскими песнями, как будто вдруг в Токио — в сердце Японии — встретила старых добрых друзей.
В «Томосиби» очень любят «Урожайную» Дунаевского из кинофильма «Кубанские казаки» — она нравится молодежи своим светом, бурным темпераментом и жизнерадостностью.
Было уже поздно. Вечер в клубе еще продолжался, но мне нужно было уходить. Я вышла из «Томосиби», унося теплое чувство к прекрасной молодежи Японии.
Спустившись по лестнице, постояла несколько секунд, глядя на освещенные окна. Из полуоткрытой двери вырывались сильные молодые голоса. Они смело вливались в жаркую сутолоку токийского вечера, покрывая неумолчный шум столицы. В Токио пели о русских Жигулях…
Привет Аннушке!
Повсюду во всех наших встречах в Японии мы могли убедиться в необыкновенном дружелюбии этого народа. Почти каждый раз, когда выяснялось, что мы из Советского Союза, разговор сразу менял окраску: улыбка — свидетельство дружелюбия и доверия — повсюду встречала нас.