По заказу
Шрифт:
– Послушайте, – спросила Джульет, – можно мне что-нибудь выпить?
– Вас устроит стакан воды? – предложил я.
– Конечно.
Я отдал ключ Крису, он отпер дверь и направился на кухню за стаканом воды. Джульет молча сидела, ожидая его возвращения, пока я, словно часовой, дежурил у двери. Но, по-моему, ее стремление бежать исчезло. Крис вернулся, я снова запер дверь и сунул ключ себе в карман на случай, если ошибся в ее намерениях.
Джульет сделала пару глотков и села, сложив руки на коленях.
– Продолжайте, – произнес я и тоже устроился на стуле прямо перед ней.
–
Джульет пригубила еще глоток зловещего напитка.
– Эта мысль страшно воодушевила Питера. Он терпеть не может своего отца. Ненавидит его манеру разговаривать с ним как с ребенком, хотя Питеру уже за тридцать. Да и детство у него было не из счастливых. Лорд Энстон обычно говорит, что мать Питера умерла, но это неправда, то есть сейчас ее и впрямь нет в живых, но она долгие годы не жила с его отцом. И умерла через много лет после ухода от него. Но сначала она развелась с отцом Питера, обвинив его в жестоком обращении с нею и сыном. Я не выношу этого лорда.
– Когда вы начали мошенничать на скачках? – перебил ее я.
– Спустя несколько месяцев после знакомства с Питером, – откликнулась Джульет. – Господи, как же я нервничала в первый раз. Была убеждена – все догадаются, что это сделала я. Но операция прошла легко и без помех. Конюхи всегда выполняли мои указания, и я отправляла их с разными поручениями, а сама тем временем уносила воду. А после кормила лошадей. Как вы знаете, от овса и конских орехов им хочется пить. Так что они пили и за едой, и после нее. Затем я убирала ведро из стойл. Проще и не придумаешь. – Она снова улыбнулась.
Прием был отнюдь не новым, но она, несомненно, гордилась собой и радовалась, что никому не удалось ее разоблачить, по крайней мере до сих пор.
Мне показалось, что она не только жестоко обращалась с лошадьми, но и откровенно издевалась над ними. Джульет была ничем не лучше отца Питера, а пожалуй, и хуже его, – ведь лошади беззащитны и никуда не могут скрыться. Я опять почувствовал, как меня захлестывают волны гнева. И был до глубины души возмущен черствостью Джульет. Как-никак ей доверили уход за лошадьми, а из-за нее они начали регулярно проигрывать на скачках и постепенно теряли спортивную форму.
– Но вскоре все перестало быть игрой, – заметила она. – Питер мечтал контролировать лошадей своего отца. Он ни о чем другом не думал и превратился в какого-то одержимого. Теперь у него появилась над ним власть, и он знал, когда они хорошо поскачут, а когда – плохо.
Хью сказал Кэйт, что махинации на скачках связаны с властью, а не с деньгами.
Джульет болтала без умолку, и, похоже, ничто не могло ее остановить.
– Лорду Энстону нравилось, когда его лошади выступали в Ньюкасле или в Келсо, да и на любых других северных ипподромах. Он часто приезжал в те края на уик-энд. Я ни разу не сопровождала их на север, но Питер требовал, чтобы там обязательно притормаживали лошадей. Особенно если на скачках присутствовал
Я принялся размышлять о том, долго ли Джульет работала вслепую, не осознавая, что Питер, по всей вероятности, использовал ее как прикрытие для поездок с лошадьми на юг.
– А затем все разладилось, – призналась она. – Хью Уокер заявил: он боится, что обман скоро обнаружится и его обвинят в мошенничестве на скачках. Он хотел выйти из игры, но Питер пригрозил ему. Сказал, что, если тот не будет делать все, что ему велят, он распишет его «подвиги» и предупредит о них руководство Жокей-клуба.
– Но подобный исход мог ждать и самого Питера? – удивился я.
– Вы прекрасно знаете, что профессиональным жокеям запрещено делать ставки. Однако Питер размещал ставки на других лошадях, участвовавших на скачках, а Хью мошенничал с ними. То есть Питер пользовался этими лошадьми как свидетельствами, способными вывести на след Хью. И таким образом удерживал его. Или, вернее, шантажировал. Если бы Хью отказался выполнять его поручения, Питер тайком передал бы в Жокей-клуб сведения о его махинациях и намекнул бы, где можно найти соответствующие отчеты.
– Почему же сам Хью не обратился в Жокей-клуб и не рассказал о жульнических схемах Питера? – поинтересовался я.
– Когда Хью в свою очередь пригрозил Питеру, тот лишь усмехнулся и заявил, что ему никто не поверит. В Жокей-клубе подумают, будто Хью пытается переложить вину на другого, и, по всей вероятности, дисквалифицируют его. А значит, он навсегда потеряет работу. Не знаю, не берусь судить, могли бы в Жокей-клубе так поступить, но Хью не на шутку испугался.
– На многих ли скачках мошенничал Хью? – задал я новый вопрос.
– Нет, только на восьми или десяти, – ответила она. – Не более того, и все они проходили на севере.
Вот к чему привела его жажда денег, пусть и не слишком больших.
– Но он пожелал выйти из игры сразу после первых двух, – добавила Джульет.
Да, речь шла о совсем небольших деньгах.
– Потом Хью обещал рассказать отцу Питера о наших аферах, если мы не остановимся или, во всяком случае, не прекратим втягивать его в них. Питер рассвирепел и был готов его убить. Я не верила, что он осмелится, но… – Она оборвала себя.
– И тогда Питер убил Хью в Челтенхеме, – произнес я. Джульет кивнула.
– Клянусь вам, в тот день я ничего не знала, но после Питер сообщил мне, что это случилось на розыгрыше Золотого Кубка, когда все следили за скачками с трибун или толпились перед большими экранами рядом с загонами. По его словам, никто не обратил внимания, когда он вышел вместе с Хью передохнуть и немного поболтать.
И попрактиковаться в стрельбе, решил я.
– Полагаю, что шум выстрелов должен был слиться с криками болельщиков в финале скачек, – заключил я. – Но все зависело от малейшей случайности. – Возможно, Питер воспользовался глушителем, мелькнуло у меня в голове.