По законам железных людей
Шрифт:
— Откуда такая уверенность, Нацумэ–сан?
— Вы же знаете, киношникам друг о друге известно все. На студии считают, что у Куронума был один мужчина — Игата.
— Как давно они были знакомы?
— На этот вопрос, я думаю, могли ответить только они одни. Увы… По словам свидетелей, актриса хотела разорвать отношения и вот… — Драматический жест начальника уголовного розыска.
В конце концов кого-то надоумило, и был задан вопрос, которого Нацумэ явно ждал:
— Найдены отпечатки пальцев, но каким образом удалось идентифицировать находку с личностью Игата? Такое возможно только в том случае, если Игата
— Мошенничество в ходе выборов.
— Каких выборов?
— В чью пользу?
— Когда эти выборы были?
Вместо ответа на эти вопросы Иацумэ предпочел завести какой–то, думаю, незначащий разговор с неизвестным лицом, стоявшим рядом с ним, и отвернулся от микрофона. Но и следующие вопросы не принесли ему радости.
— Чем занимается фирма «Кавакита согё»?
— Судя по названию — широким кругом проблем. (Браво, Нацумэ!)
— Эта фирма принадлежит Кавакита Канъитиро?
— Президентом фирмы является Кавакита Какудзиро.
Толпа насторожилась. Запахло сенсацией. Тем, что выносится в заголовки газет. Клан Кавакита, куда ни крути, это — политика. А какому писаке не лестно подергать за бороду небожителей? Нацумэ не дал увлечь себя в этот водоворот и, надо отдать должное, сумел откупиться, швырнув на поживу… Йоко. Он сообщил, что убийца–самоубийца оставил после себя жену (вот это да!) и младшую сестру, которая жила вместе с ним. Официальная часть окончена. За ней как всегда начнется непринужденная беседа, во время которой назойливым рефреном будет звучать: сказанное — не для печати, вы меня поняли? Игра, которая доставляет удовольствие ее участникам с той и с другой стороны. Мне не до игры. Мне ли не знать, что гиены (простите нелицеприятное сравнение!) вот–вот сорвутсч и бросятся по следу. И никакая сила их. не удержит. Я выбрался из зала и в пустынном холле без труда нашел свободный автомат. Йоко была дома. Надо было торопиться, и я в двух словах изложил ей главное Игата Такити обвиняется в убийстве. Его смерть — самоубийство. Сейчас к ней нагрянут журналисты.
— Мне важно знать одно: ты веришь или не веришь, что твой брат убит?
— Верю. И прости меня. Я забрала бумаги из сейфа, они были у меня, но ты сам видел, в каком я была состоянии. А тут еще смерть этой женщины. В общем, я не показала тебе, а теперь…
— А теперь забирай бумаги и, не теряя ни минуты, уезжай ко мне домой. Я позвоню консьержу, дверь к нему на первом этаже. У него запасной ключ. Закройся и жди меня,
Только я собрался опустить очередные десять иен в аппарат, в холл с шумом и гамом высыпала пишущая братия. И среди них — Танияма, Вот уж с кем в данный момент мне встреча не с руки! Но он, увидя меня, заговорщицки подмигнул и с ходу вцепился в меня мертвой хваткой.
— Ну и как тебе пресс–конференция?
— Так себе Скоропалительные выводы. Зачем понадобилось все калить на любовные неурядицы? Много липы.
— Ну что ж, частично ты прав. Впрочем, поставь себя на их место. В считанные часы всего не предусмотреть. Может, не все линии проработаны как надо. Полиция опирается на факты, которыми располагает. Тем не менее скажу: следствие поработало на славу.
При этом он не сводил с меня глаз, как бы намекая: а какие фактики подбросишь ты, что там у тебя за пазухой? Оценивая с пиететом действия полиции, он, разумеется, старался
— Извини, нужно сделать срочный звонок.
Он скорчил недовольную гримасу. Надеюсь, он не собирается подслушивать? Мог бы для приличия отойти хотя бы на несколько шагов. Нет, торчит на месте. Черт с ним! Я говорил с консьержем как можно тише, но тот, как назло, плохо слышал, переспрашивал, и я был вынужден дважды повторить имя Йоко.
Танияма поджидал меня с кислой усмешкой. Ухо его не дремало во время моего разговора. Ничего не поделаешь, придется поделиться.
— Я позвонил Игата Йоко, предупредил, чтобы она ушла из дома. По–твоему, я поступил опрометчиво? Не хочу, чтобы ее терзали в клочья.
— Я знаю о ваших отношениях, — слегка оттаивая, сказал он, — и чисто по-человечески понять можно. Но с точки зрения нашего ремесла… Хотя и в этом плане… Если у нее есть что–то особенное, о чем полиция не догадывается…
— Мне кажется, у нее на руках имеется доказательство того, что Такити не покончил с собой.
— И он молчит!
Танияма в нетерпении даже притопнул ногой:
— Не тяни, дай это в газету. Будь профессионалом.
— Легко сказать. Как–никак я заинтересованное лицо. Об этом знают. Тот же Аои…
— Наплевать на него. Выход из положения всегда можно найти. Опустим все, что касается тебя. В крайнем случае, могу написать я, если ты не возражаешь… Не так существенно, под чьим именем выйдет материал. Важно, чтобы он увидел сеет…
Благодетель. Как–то он запоет, если дело пойдет раскручиваться не в ту сторону? В другой ситуации я не задумываясь взял бы его в напарники. Сейчас же я был полон сомнений. Я не имел права на ошибку. Дело касалось Йоко. Этим все сказано. Но Танияма завелся не на шутку. Мое затянувшееся молчание он мог истолковать по–своему.
— Видишь ли, — начал я, — что там припасено у Йоко — неизвестно (о банковском сейфе и конверте — молчок!), с этим мне предстоит разобраться. Но есть еще одно, с чем нельзя медлить. Нацумэ сообщил об отпечатках пальцев, оставленных Игата. Но почему–то он не упомянул о том, что там должны были найти еще одни пальчики.
— Куронума?
— Нет. Другого мужчины.
— О чем ты?
По тому, как оживился Танияма, было видно, что эту добычу он из лап не выпустит. Я рассказал ему о походе в сусичную лавку, о Гэн–тян, о вчерашнем заказе на троих, о двух парах мужских ботинок в прихожей, об оставшейся нетронутой порции суси.
С каждой новой деталью Танияма даже постанывал рт удовольствия. Его можно было понять.
— Подумай сам, мог ли Такити вести себя так глупо, даже если он был не в себе. Убивает подругу, затем свои отпечатки оставляет напоказ, а чужие аккуратно уничтожает. А почему бы эту работу не проделать тому, второму? Как ты считаешь?
— Какой поворот! Это ж надо! Идем к Нацумэ.
— Возьми его на себя. Это твой кусок. Обо мне не упоминай.
— Шикарный подарок, скажу я тебе. Спасибо.