По завету крови
Шрифт:
Заговорившись, они не заметили, как подошли к развилке. Одна тропинка, хорошо натоптанная, уходила направо и вела к озеру. Ей и хотели воспользоваться друзья, чтобы поскорей добраться до пристани. Дорога, поворачивавшая налево, заслуживала отдельного внимания. Давным-давно это был настоящий тракт. Теперь — лишь две заросшие травой колеи, утопавшие вдалеке в непроходимых дебрях лесов. Астрок, увы, не пользовался популярностью у купцов и путешественников. Слишком далеко лежала деревня от остальных селений, слишком опасной считалась дорога. Дошло до того, что жителей деревни освободили от всех податей —
— Как можно потеряться в лете?! — однажды удивился Найджел, размышляя вслух о странном слове, которое он увидел в очередной книге.
— Я не думаю, что там говорили про сезон, — тогда ответил Том. — Это скорее связано с землей мертвых или что-то подобное.
Грозный лес, и правда, напоминал ворота в загробный мир, а заброшенная дорожка вела прямо в его недра. Даже теперь, когда вокруг в траве щебетали кузнечики, летали стрекозы и шмыгали взад-вперед разные мошки, при одном взгляде на лес по спине предательски пробегали мурашки. Найджел всегда мечтал стать путешественником, но при взгляде на эту дорожку, пыл его всегда остывал.
Тракт бы давно затерялся и зарос, но егеря и охотники, отправлявшиеся в лес, хорошо утаптывали две бежавшие рядом тропинки. А еще по ним иногда проезжал одинокий торговец Эрик Барлоу. Его прибытие знаменовалось большим праздником для всей деревни. Найджел очень любил старика и обрадовался, когда увидел рядом с лесом неприметную точку.
Глава 6. Незваный гость, сварливый хозяин
Глаза, иначе смотрящие на этот мир.
В прекрасный весенний день на главной улице Рагоса шла бойкая торговля. Осторожно пробравшись сквозь толпу, к продавцу мясом подошел пилигрим, совсем не похожий на большинство остальных прохожих, всех этих искателей приключений и наживы, глашатаев богов и миссионеров светлых обителей.
Продавец, с полуслова угадывавший родной город любого покупателя, так и не разобрался, откуда прибыл странный паломник. Если этот малый любил приключения, то пользовался у них искренней взаимностью. Судя по его странному говору, побывал он во многих местах и надолго нигде не задерживался.
Одежда совсем не прояснила ситуацию — серая сильно изношенная роба не носила отличительных орнаментов. На плаще — выгоревшая блеклая звезда, но ее торговец видеть не мог, да и не знал он подобных гербов. Длинный капюшон скрывал лицо странника, и лишь несколько прядей темных слабо вьющихся волос выбивались наружу.
Торгаш-охотник лязгнул разделочным ножом о большой тесак и грозно поглядел на необычного путешественника. Он предпочитал не связываться с подозрительными личностями, ведь это могло распугать богатых клиентов. Мужик уже хотел грубо огрызнуться в ответ на приветствие, но запнулся на полуслове. Презрение быстро переросло в волнение, а потом — в страх. Глаза небесной синевы или кристального горного ручья, какие не встретишь среди простых людей, спокойно изучали его из-под изношенной робы. Волхвы нарекали таких отмеченными богом. Мясник просто хотел продавать мясо и совсем не желал ввязываться в божественный
Продавец беспокоился напрасно. Путник не задержался возле его лавки, и, узнав все, что хотел, купил кусок ветчины и скрылся в толпе. После неприятной встречи мясник еще долго не решался браться за острый тесак. От волнения руки у него слишком сильно тряслись.
— Так дело не пойдет, что это со мной такое? — отчитал себя торговец, схватил тяжелый нож, метким ударом перерубил кость в огромном куске оленины и внимательно осмотрел дородного купца, направлявшегося в сторону его лавки. Не успел толстяк открыть рот, как торговец уже точно знал, откуда прибыл этот господин и сколько денег стоило просить за сделку.
— Кажется, никто не заметил того странного человека! — радостно заключил мясник и, натянув улыбку, поприветствовал нового покупателя.
В это время пилигрим продолжал свой пусть, стараясь не обращать внимания на разноголосую толпу. Не стоило отвлекаться на всякие пустяки. Хоть сегодня и был сорвой — день расцветающей Оттепели, один неверный порыв ветра мог оборвать путешествие быстрей, чем испугавшиеся купцы разбегутся из деревни. Ледяные пальцы Холода звонко скручивали ели и осины на горных склонах, готовые вцепиться в человеческую шею по первому зову рыщущего ветра.
— Поскорее бы убраться отсюда! В этом году здесь слишком людно, даже для Рагоса, — с досадой подумал пилигрим и нахлобучил капюшон на глаза — они привлекали лишнее внимание.
В воздухе витало привычное напряжение, но теперь — больше обычного. Люди, оказавшиеся здесь, понимали, где они очутились и чем рисковали. Каждый помнил про старика Холода, но в этот раз дело было не только в проклятье гор.
— Потрохами чуют опасность, а все пекутся о своей выгоде, — подумал светлоглазый путник. Его взгляд не выражал никаких эмоций, но ледяным лезвием пронзал каждого, на кого устремлялся. Он искал, зная, что ничего путного уже не найдет. Оставались последние приготовления и несколько часов на отдых.
Сам не заметив того, пилигрим добрался до распутья дорог. Одна из тропинок вела на юг, к Ундинскому перевалу, вторая — северная сворачивала в лесную гряду.
— Ну вот, уже совсем скоро, — с тревогой обратился он к далеким пикам гор, словно разговаривал со строгим наставником.
Иногда, в поисках знаний и силы, мы заходим слишком далеко и оказываемся там, откуда нет дороги назад. Утаивская цепь отняла у него прошлое и возможность прожить обычную человеческую жизнь. Взамен он получил то, чего хотел больше всего на свете — шанс стать сильней и отомстить.
С северного кряжа налетел ледяной поток ветра, обжегший кожу. Пилигрим резко повернулся, особым образом закрывшись левым плечом.
— Кажется, это просто молодой рыскающий, даже не почувствовал меня. Что он тут забыл в сорвой? Случайно, наверное, залетел. Молодняку сейчас нельзя выбираться из ледяных ущелий, иначе долго они не протянут, — подумал пилигрим и услышал вдалеке слабое предсмертное завывание.
— Ну вот, бедолага!
Он говорил ни о чем ином, как об Утаивском ветре, рассуждал о нем, будто это был не воздушный порыв, а настоящее существо.