По зову полной Луны
Шрифт:
На последнем привале Луи решил сбрить отросшую щетину, но оставил тонкие полоски над верхней губой и бородку-клинышек под нижней, сказав, что они делают его ещё мужественнее. А Лопух добавил: «И похожее на козла». Тогда рыцарь предложил пари на полновесный золотой — ладно, серебряный, кто из них двоих за зиму обзаведётся более видной растительностью на лице. Юлиан тут же был назначен выступать судьёй в их споре. Теперь, что не случай, оба стремились поддеть друг друга по этому поводу.
Ветер усилился, налетая порывами. Мир выцвел, сделавшись до невозможности хмурым. Ну, хотя бы наверху, пусть временно, поиссякли запасы воды — всё там сейчас клубилось грозными
Стражники выдохнули лёгкие облачка пара. Луи же заржал и взялся допытываться, отчего так напряглись их рожи.
Впереди их ставшей немногочисленной процессии двигались непривычно тихий командор Штрауб, ссутулившийся мэтр Кроули, замотанный в тёплый плащ, и пребывающий в задумчивости господин-маэдо Аргуст, верхом на маститом вороном жеребце. Они тоже беседовали, чуть слышно и словно бы нехотя. Что объединяло этих троих? Какая истинная причина заставила ввязаться в авантюру с великанами? Показное спокойствие снаружи. А внутри крепнущая уверенность, что близится Нечто, по сравнению с чем все их нынешние бедствия покажутся сущим пустяком… Но рано или поздно даже самая тщательно хранимая тайна становится явью.
Этого они и опасались больше всего.
С нависающего полога туч вместо дождя посыпалась похожая на крупу снежная крошка. Пока ещё мелкая и робкая. Ветер подхватывал её, закручивая в воздушные шлейфы. Это было даже красиво. Всадники косились на небо и плотнее кутались в плащи, теша себя надеждой убежать от непогоды.
Часть третья. Тайны Предтеч
1
Поздно ночью грозовые тучи разошлись, и на просветлевшем небосводе заискрилась драгоценная россыпь по-весеннему ярких звёзд. Но не они были хозяевами этой ночи. На бархатном занавесе, пришпиленном к вышине оголовками звёздных гвоздей, заправляла покрытая пятнами ржи луна. Её призрачный свет разливался по округе, вычерчивая тени мокрых после дождя, ещё голых деревьев. Отражался в лужах и искрился на покрывающих землю ошмётках рыхлого снега. Он же превращал невысокий Береговой кряж в монолитную скалу, вознёсшуюся едва ли не до тех самых звёзд.
Подул напористый ветер, окончательно расчистивший небо. Это был ветер с юга. Он принёс в Дальний удел настоящее тепло, а с ним столь раннюю в этом году весну, что припомнить подобную могли лишь немногие из старожилов.
Юлиан открыл глаза и понял, что больше не уснёт.
Со своей койки он видел два узких прямоугольника окна на фоне стены. За ними в бледном ореоле над миром висел круг луны. Последнее время стражнику Стены, а с недавних пор и рыцарю Чёрной Розы (титул присвоен в порядке особого исключения, другим для того требовалось отслужить в Жести не менее семи лет, а тут ещё прилагался памятный кинжал), всё настойчивее казалось, что эта растущая изо дня в день луна — зловещая луна.
Уже не первую ночь он просыпался без всяких причин до рассвета и, лёжа в тиши, наблюдал за её неспешным плаванием по тёмной реке неба. Ему мнилось, что именно луна будит его. Измывается. Желает, чтобы он смотрел на неё и осознавал свою человеческую ничтожность в сравнении с вечным и всевидящим «солнцем ночи». Недобрая луна сулила беду. Не помня когда, Юлиан уверился,
Глупость, конечно. Только плод замутнённого, страдающего от бессонницы разума… Но сегодня, в ночь полнолуния, неясные и от того ещё более гнетущие страхи не казались столь уж бредовыми. Напротив. Казалось… Хотя нет — глупость, она и есть глупость.
Новоиспечённый рыцарь был романтиком. И пусть у вас это не соотносится лишь с томными вздохами под балконами красоток. Ему просто было немного тоскливо. Случается, накатывает. Лунная ночь — ночь беспричинной тоски и воспоминаний, что непременно полезут в голову, если не перестать таращиться в окно. Пускай. Наступит рассвет, и всё развеется, как стылый туман поутру.
До чего же тепло. И ведь только начало апреля.
— Эй, чего не спишь?
— А? И ты тоже. — Юлиан повернулся на бок, чтобы видеть койку приятеля. Также, кстати, полноправного рыцаря. — Всё луна.
— Да, луна нынче знатная. — Лопух глянул в окно и умолк.
Комнату на первом этаже одного из каменных строений внутри крепости, язык не поворачивался назвать её казармой, где размещался их десяток, наполняли умиротворённые похрапывания. Высвеченные дорожки пролегали от окон по койкам со спящими. Они казались столь густыми, что бери и режь ножом. Омытые лунными струями люди были белыми как мраморные скульптуры. Луи лежал дальше по проходу, скинув с себя одеяло, подложив одну ладонь под голову, вторую под зад и свесив правую ногу на пол, — оказывается, и так можно спать.
— Грусть грызёт что-то. Вроде и не с чего, а грызёт, — спустя какое-то время добавил Лопух.
Снаружи на высоких крепостных стенах несла ночную вахту стража, только и мечтающая поскорее завалиться в постель. В углу скребла мышь, а ветер где-то вдалеке тихо звенел неведомыми цепями. Мир и покой. Спать бы да спать в своё удовольствие.
— Погода в этом году за нас. Теперь всё быстро развернётся, — прошептал белокурый. Ему хотелось поговорить. Неважно о чём, только бы забыть про торчащую в окне луну. — Листья распустятся. Птицы из южных краёв возвратятся.
— Угу, — промычал Лопух, почесав уже прилично отросшую бороду. — Хорошо будет. Я с детства люблю, когда весна приходит. В деревнях станут огороды с полями засаживать. Траву сухую жечь. Я тоже раньше жёг… Вот распутица сойдёт, и мы по своим делам двинем. Скоро уже.
— Знаю.
— И я знаю. До этого спокойно жилось. Поход, так поход. Давно руки чешутся и по недомеркам, и по деревяшкам. А тут не спится. Лежу, думаю, как оно у нас всё выйдет. И выйдет ли вообще.
— Как выйдет, так и выйдет, заранее не предугадаешь. Когда доберёмся до Чащоб, там и разберёмся… Слышал, как в бане один родом из тех краёв рассказывал, что в тамошних лесах сплошь худое место на худом? Некоторые откровенно побаиваются идти. Хотя никто ничего толком объяснить не может. Всё на какие-то недобрые поверья ссылаются. Странно.
Лопух хмыкнул:
— А ещё говорят, будто те из великанов, кто по осени не успел через Корабель перебраться, одеревенели и в землю корни пустили.
— Ничего, солнце пригреет, они и проснутся. И снова потопают к реке. Что-то их за неё тянет. Что-то очень для них важное.
Извечная тема споров, казалось, совсем поистрепавшаяся за минувшую зиму, с первым весенним теплом обретала новую остроту. Вся крепость жила в ожидании скорого «выступления».
Юлиан привстал с койки.
— У Чистых Вод великаны нас, считай, мимоходом помяли. Деревня попалась им на пути, а мы взялись её защищать. Но напав, ярость сдерживать не стали, дали себе волю.