Победа от Виктории
Шрифт:
За это время Саян многого успел достичь. Он был влюблен в своего тренера и беспрекословно выполнял все задания. Теперь в его арсенале были четверные лутц, сальхов и тулуп, ритбергер тоже начал получаться. Весной он выскочил в спортивный мир как черт из табакерки. Выиграл все турниры, в которых участвовал, а в конце года стал чемпионом России. Он поражал своей собранностью и решимостью. Даже если что-то не получалось на тренировках, отлично выходило на соревнованиях. Петр звал его Самураем. Такие спортсмены на вес золота, их называют «плюс-старт».
Петр считал, что такую выдержку его ученику сформировала сама жизнь. Человек, переживший
Глава 32. Алмазный цветок
Вика вошла в ресторан и сразу увидела Сергея. Он поднялся навстречу, помог раздеться, усадил за стол, сам устроился напротив и принялся с улыбкой разглядывать ее. Щеки и нос Вики раскраснелись от мороза. После прогулки в парке она добралась пешком до ресторана, не подумав о том, что одета слишком легко. По карте ей показалось, что от Останкино до ВДНХ рукой подать. Там, в одном из восстановленных исторических павильонов, и располагался уютный ресторанчик, славившийся авторской кухней.
— Что ты на меня так смотришь?
— Соскучился. Замерзла?
— Коленки задубели. Нужно было брюки надеть.
— Это платье тебе очень идет. Брошь красивая. Из ларца Генриетты?
Вика кивнула, поправив старинную брошь на платье из твида.
— Я бы выпила горячего чая.
Сергей подозвал официанта. Вика выбрала черный чай с чабрецом и цикорием.
— Я уже съел салат и заказал нам утку, — сказал Сергей, когда официант отошел.
— Отлично. Я проголодалась.
— Как тебе интервью? Этот Павленков — придурок полный. Но ты держалась молодцом.
— Ты смотрел?
— Конечно.
— Мне непонятно, почему такие личности остаются в спорте. Все, с кем я общаюсь, терпеть его не могут. Тренеры, спортсмены, болельщики. Все.
— Хамы частенько выигрывают у умных, интеллигентных людей.
Официант принес чайник и две чашки. На блюдечках лежали маленькие печенья и шоколадки. Вика налила себе немного в чашку. Чай был душистый, но бледный, еще не заварился. Но ей очень хотелось горяченького. Ноги по-прежнему оставались холодными.
— Не хочу о нем говорить. Как твои дела? Ты разобрался? Что там все-таки произошло?
— Как обычно. Разгильдяйство. Медсестра вместо десяти минут проводила электрофорез полчаса. Врач не проверил. Пока смотрел твое интервью, они писали объяснительные. Медсестру уже уволил.
— Что с пациентом?
— Думаю, что он напишет заявление в прокуратуру.
— Какие у него повреждения?
— Ожог на спине под электродом. Вероятно, глубокий.
— Это не смертельно.
— Да, но кругленькую сумму он у нас отсудит.
— Он что, не чувствовал ничего? Ведь жгло там.
— Представь себе, во время процедуры он заснул.
—
— Не знаю.
— Узнай и включись.
— Ты права.
Официант принес заказ. На широких цветных керамических тарелках лежали утиные ножки конфи с карамелизированной морковью, абрикосами и соусом из черной смородины. В этом ресторане шеф-повар умел играть с ингредиентами и создавать произведения искусства. Выглядело блюдо красиво и аппетитно.
— Ты еще останешься в Москве? — спросила Вика, когда разделалась со своей порцией.
Она так и не разучилась есть быстро. Привычка осталась с тех пор, когда работала дежурным врачом в больнице. Тогда все приходилось делать на бегу. Теперь ее жизнь была другой, но суеты тоже хватало. Сергей настоял, чтобы она стала совладельцем сети спортивных клиник, а потом был создан благотворительный фонд «Добрый спорт», который теперь занимал все ее свободное время. Они часто находились далеко друг от друга, но бывало и так, что встречались в одном месте по делам. Как сейчас.
— На пару дней. Закажи себе десерт. Они здесь вкусные.
— Подожду тебя.
Вика налила себе в чашку уже крепкого чая и с довольным видом откинулась на спинку кресла.
— Согрелась? — улыбнулся Сергей. — Не понимаю, как ты мерзнешь, если в твоих руках огонь.
— Только когда сержусь. После дурацкого интервью я выбежала на мороз без перчаток, — усмехнулась Вика.
Сергей закончил с уткой и подозвал официанта. Вика выбрала себе шоколадный мусс с малиновым пралине. Сергей заказал миндальный пирог с соусом из кумкватов и еще чайник чая. Теперь уже зеленого с жасмином. Десерты оказались нежными и не очень сладкими. Такими, как они любили.
— Расскажи мне про брошь, — попросил Сергей. — Люблю слушать истории о ваших семейных драгоценностях.
— Эта история тебе может не понравиться.
— Все равно расскажи.
— Эту брошь подарили моей прапрабабке Еннафе. Она была первой Бейсовской. Мой прапрадед, Кузьма Бейсовский, был купцом и не просто так носил свою фамилию. При этом он слыл сущим бесом: резкий, вспыльчивый, умный, сильный и удачливый во всех начинаниях. В Еннафу влюбился с первого взгляда и покорил ее через неделю. Закинул на высокую тумбу, встал перед ней на колени и пообещал, что с места не сдвинется, пока она не согласится. После того как они поженились, построил дом на Крюковом канале, в котором мы сейчас живем. Только на Фонтанке у него было три доходных дома и еще десяток по всему Петербургу. Он торговал тканями, вином, специями и табаком. Иногда с катушек срывался, лютым становился, мог и человека прибить. Только Еннафа могла его приструнить, ее он всю жизнь слушался и на руках носил. Ревновал, правда, жутко. Одну никогда не оставлял, во все поездки с собой брал. Однажды они путешествовали по Франции. Направлялись на отдых к морю, но по пути дедуля не забывал дела решать. Один из его старых партнеров-виноделов умер и завещал ему отличные земли с виноградниками. Однако по ним вышел спор, и дело рассматривал судья в Клермонте. Кузьма заехал узнать подробности. К тому времени судья уже вынес вердикт в его пользу, чем обидел другую сторону. Оспаривала завещание покойного жительница тех мест. Про нее мало что знали в городе. Вскоре у судьи заболел единственный сын. Причем странной болезнью. Перестал узнавать мать и отца, кричал жутко, когда они к нему приближались. Отказывался от еды и слабел с каждым днем, а потом и вовсе впал в ступор.