Победа от Виктории
Шрифт:
— Здесь холодно. Ты уже много раз видела программу. Иди переодевайся, — сказал Петя девочке.
Лидочка фыркнула, зло посмотрела на Вику и ушла.
— Намучаешься ты с ней.
— Она из неблагополучной семьи. Ее мать устроилась у нас уборщицей. Ты видела, какие у нее коньки? Им сто лет в обед. Ершистая не от хорошей жизни. Еще и принципиальная. Я предлагал помочь с коньками и костюмом. Отказалась.
— Если нужно, наш фонд может ей помочь.
Вике стало стыдно за свои мысли. Сколько раз она видела таких маленьких детей-зверьков в детских домах и неблагополучных семьях. Как сразу не догадалась? Коньки у Лидочки были не такие, как у Саяна на байкальском льду, но недалеко от них ушли.
— Какой костюм ей нужен?
— В «Юбилейном» будет ледовый праздник для малышей. Хочу, чтобы она выступила. Интересно, как она будет держаться
— Не рано ли?
— Мне нужно решить, брать ее в группу или нет.
— Тебя что-то смущает?
— То же, что и тебя. Ее истеричность. Ладно. Проехали, — сказал Петя, повернулся ко льду и крикнул: — Прогон короткой!
Саян встал на середину катка в свободной позе, скрестив руки на груди. Петя выбрал нужный трек. Раздались завывающие звуки, похожие на шум ветра и дождя, а потом пошла динамичная музыка. Саян стал кружить по льду, меняя направление скольжения, отлично вписываясь в ритм. Вдруг грянул рев электрогитар. Саян высоко выпрыгнул и скрутил отличный четверной сальхов. Вика вздрогнула. Выбор музыки стал для нее сюрпризом. Звучала не заунывная романтическая баллада или набившая оскомину классика, а зажигательный, хулиганистый рок-н-ролл. И пружинистому, гибкому телу Саяна он отлично подходил. Парень катался задиристо, с хулиганской улыбкой. Тройной аксель пришелся на яркий аккорд и вышел на загляденье. Такое выступление точно выведет из анабиоза судей и заставит их поставить высокие оценки за артистичность. Во второй части программы Саян сделал сложнейший каскад — четверной лутц плюс тройной тулуп. Чуть завалился вбок на тулупе, но Вика помогла ему приземлить прыжок. Закончил программу зажигательной дорожкой и эффектным вращением. Радостный подъехал к бортику.
— Неплохо, — похвалил Петр. — Боролся. Опять тебя вправо повело. Вот так нужно, — он показал движение. — Иди и сделай.
Саян разогнался и прыгнул красивейший четверной лутц и за ним отличный тройной тулуп уже без помощи Вики.
— Видела, как он прыжок вытащил? Из такого положения любой бы упал, ну на две ноги уж точно приземлился бы.
Вика улыбнулась. Как-то на одном интервью ее спросили о допинге. Ей всегда было жалко спортсменов, которые по дурости тренеров или собственной инициативе принимали запрещенные препараты, причем какие-то древние, типа эритропоэтина или анаболиков, от которых имелась сомнительная выгода, жуткий вред для организма и стопроцентная гарантия того, что поймают. Зачем? Она ответила, что категорически против допинга, но запнулась, понимая, что лукавит. Являлись ли ее действия допингом? Ведь она своими способностями, сама не зная как, помогала Борису вбивать в ворота невероятные шайбы, Инге стрелять без промаха в любое ненастье, а Пете приземлять кривые прыжки, как сейчас Саяну. На каком-то этапе она уменьшила свое участие, прекратив ездить на все соревнования, и главные медали дети заработали сами.
Хотя было еще кое-что. Она их снабжала специальным бодрым настоем по рецептуре из книги Ванессы. Он отлично восстанавливал силы и подкреплял во время выступлений. В нем не было никаких запрещенных медикаментов. Вика специально проверяла его в биолаборатории. Но некоторые ингредиенты… Заклятья во время приготовления… Честно ли это? Что можно сказать о «хвосте весенней гадюки, убитой смелой мангустой под острым взглядом рыжеволосой ведьмы»? Этот ингредиент Вике приходилось добывать самой. В апреле она отправлялась вместе с мангустой Клеопатрой в лес, находила и ворошила гнезда гадюк. Они выползали из-под сухих листьев и сонно кивали башками. Потом просыпались и с голодной злостью кидались на Вику. Мангуста хватала одну, душила и вместе с хозяйкой убегала с добычей.
Вика знала, что в каждой стране, у каждой команды, есть свои медицинские секреты. Умные не используют эритропоэтин, но не гнушаются более современными препаратами. В конце концов она не виновата, что в России плохо развита спортивная фармакология и презрительное отношение к народной медицине.
— Мам, ты чего? — вывел Петя ее из размышлений. — Как тебе программа?
— Отличная. Огонь. Мне очень понравилась.
На каток ввалилась команда юных хоккеистов. Саян закончил тренировку и пошел в раздевалку. Петя с Викой зашли в местное кафе, где было значительно теплее.
— Скажи, с тобой связывались журналисты?
— Мне директор комплекса говорил, что ему звонили. Прознали, что мы здесь. Я попросил их отшивать, а если приедут, на каток не пускать.
— Меня никто не спросил,
— У тебя вид представительный. Ты красивая. И знают тебя все. Постоянно в телевизоре мелькаешь, — улыбнулся Петя.
— Спасибо, дорогой. Но журналистов нужно опасаться. Не хочу, чтобы они Саяна смущали.
— Согласен.
— Слушай, а Лидочка не может как-то…
— Она ребенок. Использовать ее уж совсем подло.
— От них всего можно ожидать.
— У тебя есть ее адрес?
— Да. Здорово, если фонд ей поможет.
— Я поговорю с ее мамой. Сейчас и съезжу.
Петя вытащил из кармана блокнот, полистал его и продиктовал адрес.
Глава 34. Озерная 37
Дом по адресу «Озерная 37» располагался в конце улицы. Никаких номеров на нем не было, но Вика не сомневалась, что это он. На предыдущем строении из круглых бревен красовалась табличка с ярко-синей надписью: «Озерная 35». За забором, таким же добротным, как и тот дом, начинался овраг с засыпанным снегом кустарником. По дну расщелины в теплое время протекал ручей, под дорогой проходила бетонная труба, краешек которой выглядывал из-под снега. После оврага метров двести занимал подлесок с молодыми березками и несколькими рябинами с красными пятнами плодов. И только за ним находился нужный дом, не только в конце улицы, но и на отшибе поселка. Дальше стоял лес с высокими елями и соснами. Здесь же огромным сугробом, наваленным трактором, заканчивалась и дорога.
Вика какое-то время сидела в машине. Дом выглядел нежилым, давно покинутым. Вокруг не было ни души. Стояла тишина, в которой чувствовалась угроза. Вике захотелось уехать, но она вылезла из машины и прошлась по дороге туда-сюда, рассматривая строение и участок. Когда-то это был симпатичный садовый домик, покрытый голубой краской, полосы которой сохранились на потрескавшейся вагонке. Теперь доски покрывали черные пятна и грязные подтеки. Наверное, домик строился с любовью. Об этом говорили резные наличники и фигура петуха на крыше, от которого сохранился только хвост.
Перед домом росли три старые, покрытые бородавчатой корой яблони. Скорее всего, высохшие, но зимой было не угадать. К почти упавшему забору подступала полоса прутьев малины. Еще на участке торчали две ржавые трубы с погнутой перекладиной и покосившимися качелями. Крыша веранды провалилась, в ее решетчатых окнах сияли дыры. На полуразрушенной кирпичной трубе возвышался сугроб.
Странно было видеть подобное строение в престижном и дорогом месте. Ну и главное: в таком доме не мог жить ребенок! Ладно еще летом, но не зимой же. К заметенному снегом крыльцу вела узкая протоптанная дорожка. Только это свидетельствовало о том, что в заброшенном месте кто-то есть.
Вика прошла по дорожке к дому, осторожно забралась на обледенелое крыльцо, боясь поскользнуться. Потопталась на нем и, не обнаружив звонка, постучалась. Дверь была старой, как и весь дом, обивка из дерматина прохудилась, из дыр торчала серая вата. На стук никто не ответил, как она и предполагала. Она постучалась, еще и на всякий случай дернула ржавую ручку. Дверь поддалась и приоткрылась. Вика отшатнулась. Изнутри пахнуло плесенью и чем-то тошнотворным.
В голове Вики фейерверком зажглось воспоминание. Как-то она, будучи маленькой девочкой, пошла на рынок вместе с мамой. Мария Дмитриевна хотела купить голяшки для новогоднего студня. Пока она выбирала подходящие и торговалась с продавцом, Вика отошла и увидела в закутке мужика в замызганном переднике. Он увесистым тесаком счищал с костей мясо и отправлял куски в электрическую мясорубку. Агрегат натужно гудел, перетирая жилы. Через решетку выползали извитые полоски фарша и падали в алюминиевый таз. Несколько кусков мяса шлепнулись на пол. Мясник поднял их и сунул в раструб мясорубки, а потом подлил туда воды из бутылки. Желтоватые кости с потемневшими концами валялись горкой в другом тазу. Все это выглядело ужасно и мерзко пахло. Вику тогда вырвало. Мария Дмитриевна объяснила ей, что фарш на рынке делают из несвежего мяса, поэтому она его никогда не покупает и ей, когда она вырастет, тоже не советует. На что Вика ответила, что больше не будет есть котлеты, но потом быстро позабыла и помятый алюминиевый таз, и мужика в грязном фартуке, и жуткую вонь. А вот сейчас вспомнила. Потому что запах был схожим.