Победа. Том 1
Шрифт:
– Что ты имеешь в виду?– переспросил Воронов, не останавливаясь.
– Насчет Потсдама...
– Я никого не обманываю. Хочешь проверить? Потсдам, Шопенгауэрштрассе, восемь.
На листке из блокнота он написал свой адрес и протянул листок Брайту.
– Теперь все?– Не дожидаясь ответа, Воронов пошел по направлению к мосту через речку Хавель, отделяющую район Цецилиенхофа от Бабельсберга.
– Еще один вопрос, Майкл, - не отставая от Воронова, просительным тоном проговорил Брайт.– Когда же наконец прибывает Сталин?
–
– Но из Москвы он уже выехал?– не унимался Брайт.– Скажи хоть это...
– Не знаю, - повторил Воронов.– Говорю тебе, что ничего не знаю.
На следующее утро Воронова разбудил резкий стук в дверь.
– Да-да!– крикнул он, взглянув на часы - было лишь четверть восьмого, - и, на ходу натягивая брюки, запрыгал к двери.
На пороге стоял Дувак.
– Что случилось?– спросил Воронов.– Приехал?
– Приезжает...– многозначительно ответил Дувак.
– Говори толком, - уже с раздражением прикрикнул на него Воронов. Когда приезжает? Где встреча?
– Не знаю, - откровенно признался Дувак.– Герасимов приказал всем собраться в девять часов.
– А ты не мог пойти и спросить?
– Это уж вы, товарищ корреспондент Совинформбгоро, спрашивайте. Вам скорее сообщат.
Но Воронов уже не слушал. Перепрыгивая через несколько ступенек, он сбежал вниз.
Герасимов был уже одет и чисто выбрит. Казалось, оп успел где-то побывать и только что вернулся.
– Товарищ Сталин, - ответил Герасимов на вопрос Воронова, - прибывает в Берлин сегодня в одиннадцать утра.
– На какой аэродром?– быстро спросил Воронов.
– Товарищ Сталин прибывает поездом.– назидательно ответил Герасимов. Поезд приходит на Силезекий вокзал в одиннадцать ноль-ноль. Свою группу я собираю в девять. В девять тридцать мы выезжаем в Берлин. У вас, кажется, есть машина?
– Да, но она в Карлсхорсте.
– Вызовите к девяти. Поедем вместе. Так будет лучше для вас.
Времени оставалось еще много. Позвонив в Карлсхорст и приказав водителю приехать к девяти, Воронов решил прогуляться по Бабельсбергу. Вернувшись, он обнаружил, что его "эмка?" стоит возле дома. Старшина открыл дверцу и сказал:
– Они уже уехали, товарищ майор! Им аппаратуру устанавливать долго.
Воронов испуганно посмотрел на часы. Стрелки показывали без десяти девять. Он бросился к себе наверх, схватил "лейку"...
– Сколько езды до Шлезишербапхофа? Ну, до Силезского вокзала? торопливо спросил он, как только машина тронулась.
– Минут за сорок доедем. От силы за сорок пять.
По дороге Воронов с замиранием сердца думал о том, что скоро, совсем скоро воочию увидит Сталина.
Никогда раньше он не видел его вблизи. Только на Красной площади во время майской и ноябрьской демонстраций.
Воронов, конечно, понимал, что приблизиться к Сталину ему и теперь не удастся. Но когда Сталин выйдет из вагона, можно будет сделать
Однако Воронова постигло горькое разочарование - первое со дня его приезда в Берлин. Здание вокзала было сцеплено двумя рядами пограничников.
Офицеры в фуражках с зелеными или малиновыми околышами равнодушно взирали на пропуска, которые предъявлял им Воронов.
– Прохода пет, - коротко отвечали они.
Герасимова нигде не было видно. Мысль о том, что если бы он, Воронов, выехал вместе с кинематографистами, то наверняка тоже находился бы сейчас на перроне, приводила его в отчаяние.
Но делать было нечего. Пришлось несолоно хлебавши возвращаться в Бабельсберг.
Вскоре в Бабельсберге появился и Герасимов, который рассказал, что киногруппу тоже постигла неудача. Пробиться в здание вокзала ей удалось, но на перрон так никого и не пустили. Впрочем, никакой торжественной встречи и не было. Ни оркестра, ни почетного караула. Сталина встречали Жуков, Вышинский, Антонов и еще несколько высших военачальников. Из Берлина поезд проследовал прямо в Потсдам, но об этом почти никого не известили...
Ни Герасимов, ни тем более Воронов не знали, что причиной их неудачи был приказ, переданный Сталиным Жукову еще из Москвы: "Никаких торжественных встреч.
Никаких церемоний..."
"Надо заняться делом", - сказал себе Воронов. Одну корреспонденцию он у те передал в Москву. Теперь надо было подумать о второй.
"А почему бы мне в таком случае не поехать в Потсдам и не поработать над статьей?" - подумал Воронов.
В Бабельсберге сосредоточиться теперь было трудно.
В Потсдаме же было тихо и спокойно.
Минут через пятнадцать он уже подъезжал к знакомому дому на Шопеыгауэрштрассе. Приказав старшине заехать за ним в восемь вечера, Воронов постучал в дверь.
Ему открыла Грета.
– Was wollen Sie? [Что вам нужно? (нем.)] - резко спросила она.
– Я был у вас вчера, - также по-немецки ответил Воронов. Тон этой женщины озадачил его.
Грета еще продолжала смотреть на Воронова неприязненно, но тут же на лице ее расплылась улыбка.
– О-о, господин майор!– воскликнула Грета.– Простите меня! Я не узнала вас в цивильном платье! Простите, я заставила вас ждать!
Она отступила в сторону, давая Воронову дорогу.
Он поблагодарил и поднялся по лестнице в свою комнату. Все в ней было так же, как вчера. Только на столике стояла чернильница и возле нее лежала старенькая ученическая ручка.
Разложив на столе захваченный из Москвы план Берлина и раскрыв блокнот, Воронов написал крупными буквами:
ВОКРУГ КОНФЕРЕНЦИИ "БОЛЬШОЙ ТРОЙКИ".
Начало статьи сложилось у него в голове еще по пути в Потсдам: "Только одна ночь отделяет мир от открытия Конференции, которой, несомненно, предстоит стать исторической. Самолеты с президентом Трумэном и премьерминистром Черчиллем на борту приземлились вчера на берлинском аэродроме Гатов. Генералиссимус Сталин прибыл сегодня поездом..."