Победить смертью храбрых. Мы не рабы!
Шрифт:
Я изумленно уставился на Ловкача. Барак концлагеря – не место для рисования комиксов в стиле научной фантастики.
– Рисуй. Что надо сделать, чтобы вырваться отсюда. – Ловкач, как это ни странно, казался предельно серьезным. Посмотрев на других участников совещания – крепкого старикана и настороженного бойца, – я вынужден был признать, что со мной никто не шутил.
– Танки, пулеметы, артиллерия у вас есть? – Мне не хотелось попусту терять свое время.
– Нет, – довольно спокойно отреагировал Ловкач.
– На нет и суда нет. Бессмысленно что-то рисовать – не выйдет ничего. Сдернуть
Высказавшись, я внимательно посмотрел на всех троих. Никакой реакции на мои слова. Такое ощущение, что меня никто не слышит.
– Придумай вариант. Отсюда нужно уйти, – сказал за всех Ловкач.
– Хорошо, – пожал я плечами. – Бунт подойдет?
Снова молчание. Напряженные, ожидающие взгляды. Видимо, подойдет – попытался я мысленно усмехнуться. И тут же похолодел от пронзившей меня догадки. Ох, и ни хрена ж себе…
– Ну… нужно, чтобы поднялись все… – осторожно кинул я пробный шар.
– Дальше.
Однако… интересное кино у нас получается.
Прежде чем продолжить ликбез по восстаниям, я внимательно вгляделся в план. Концлагерь представлял собой прямоугольник, с двойным плетением сетки, которая, судя по предупреждающим объявлениям, находилась под напряжением. Линии колючки были разнесены друг от друга на пару метров, а между ними проходила контрольная тропа, по которой, в идеале, должны были патрулировать дежурные наряды. Кроме того, вся территория лагеря была разделена проволокой на восемь частей – по количеству бараков. Собственно, сам барак, отхожие места, душевая и небольшой плац для построений. Идеально реализованная идея изоляции узников друг от друга.
На работы нас выводили следующим образом: побарачно мы выходили за ворота лагеря и погружались в приходящие к определенному времени грузовики. Рабочие из разных секций друг с другом сталкивались только на шахте или каких-то иных работах, на которые их назначали. Погрузка бараков осуществлялась в очередности, и за этим охрана строго следила. Команда на выход из секции давалась лишь после того, как груженные рабочими машины уходили от ворот лагеря.
Выходящим из собственного блока рабочим приходилось идти по узкому, опять же окруженному колючкой и спаянному из сварной арматуры шлюзу. Около шестидесяти метров до ворот под прицелом двух пулеметов с вышек. Охрана несет вахту по периметру, не особо напрягаясь, однако в силу продуманного расположения бараков и отсеков может контролировать каждый метр внутри лагеря.
Силы вертухаев скромны. Шесть вышек с пулеметами и примерно взвод бойцов, которые поддерживают порядок в зоне погрузки. Они же шмонают прибывших с работ на предмет наличия у них чего-либо противозаконного. Непосредственно в лагерь охрана суется примерно раз в неделю, устраивая плановый шмон по баракам. Остальное время они предпочитают проводить снаружи: в собственной казарме либо на блоке у ворот. Да, чуть не забыл: казарма охраны находится за оградой лагеря, в десятке метров. Как правило, там находится дежурная смена, но зачастую коротают время и их товарищи, которым только предстоит заступить на вахту.
Не идеальная система, но в силу своей продуманности практически совершенная. Разделенные на секции рабы не имеют возможности общаться: даже если задумают что-то,
…Я задумчиво разглядывал план… Ворота… Иначе и быть не может. Это будет являться основной целью. Уничтожение ворот и двух вышек рядом с ними. Конечно, при этом останется проблема в виде еще четырех огневых точек, но если лагерь сумеет ломануться за ограду и его не будут встречать в лоб огнем, есть шанс добраться до казармы охраны. Ну а там уже, вооружившись, вполне реально противостоять пулеметчикам.
– Нужно вынести ворота и вот эти две вышки. – Я ткнул карандашом в план.
– Рисуй, – кивнул на схему Ловкач, и я добросовестно поставил крестики на воротах и вышках.
– Затем овладение казармой. Вооружение. Снос остальных вышек, захват транспорта, рывок. – Звучало вроде бы неплохо, однако я прекрасно понимал, что все, мною обозначенное, невыполнимо. Нужно было поднять весь лагерь, всех до единого человека, и только тогда тень успеха замаячила бы перед нами. Мало того, следовало разделить зэков на отряды, объяснить каждому его маневр, назначить главных и ответственных… А это уже похоже на бред. Даже не говорю о необходимости иметь хоть какое-то оружие. В общем, по здравому размышлению, от эйфории по поводу возможной свободы я избавился. Мне не верилось в возможность восстания.
– Правильно, – совершенно неожиданно заключил Ловкач, – ты будешь брать казарму.
Самонадеянность и непрофессионализм – основные причины провала любого начинания. Можно переоценить свои силы и попасть впросак. Можно возлагать необоснованные надежды на собственные профессиональные навыки. В обоих случаях из задумки ничего не выйдет.
Впрочем, не отрицаю, что, пользуясь логикой и банальной житейской мудростью, можно создать нечто удобоваримое и жизнеспособное. Примером тому являлся план, озвученный Ловкачом.
По большому счету, он полностью повторял мои предварительные расклады, разве что с небольшими дополнениями. Сосредоточение ударного отряда за воротами лагеря, подрыв самих ворот и охранной вышки, атака на казарму охраны. Захват оружия, раздача его всем желающим и масштабные безобразия в городе.
Ничего сложного на первый взгляд. И, возможно, это было бы выполнимо, будь под началом Ловкача хотя бы пара взводов более-менее обстрелянных и подготовленных бойцов. Тогда план, разработанный дилетантами на удивление толково, мог бы сработать.
Долгие годы мира хреново отразились на боеспособности немецких соединений. Охрана лагеря не усердствовала, производя плановый шмон, и на многое закрывала глаза. Не будь у вертухаев четких инструкций, которым они безошибочно следовали, задача была бы гораздо легче. Сама по себе планировка лагеря практически исключала возможность организованного бунта. Ограды, огневые точки, система вывода контингента – все было продумано до мелочей. Именно по этой причине разработать иной план, кроме как ударной группой взломать ворота извне и взять казарму, было невозможно.