Победитель, или В плену любви
Шрифт:
— Возможно, будет лучше, если вы уйдете, мой лорд, — поспешно сказала Изабелла, стоя между ними.
Стаффорд продолжал пить, и Изабелла сделала непроизвольный шаг назад из-за устрашающего взгляда, которым он ее одарил. Она вздохнула, чтобы закричать, но он опрокинул в рот остаток вина и без слов стремительно вышел широким шагом из комнаты.
В комнате установилась тишина. Графиня двинулась было за Стаффордом, но остановилась после трех шагов и повернулась к Манди.
Вялым голосом, без эмоций, Манди сказала:
— Он предлагал мне сокровище,
Она спрятала лицо в ладонях, отступая, пытаясь закрыться, но не было никакой нужды; дверь не откроется.
Изабелла плеснула вина в бокал на подносе и принесла его Манди.
— Вот, выпей, это гасконское, наше лучшее, самое крепкое.
Манди почувствовала у пальцев холодный край посуды.
Она взята бокал дрожащей рукой и сделала глоток. Горло свело, и она сжала зубы, пока не прошел спазм.
Изабелла обняла ее за плечи.
— Я правильно поняла из того, что услышала: ты наследница Стаффорда?
Манди заставила себя дышать медленнее. Если она сможет преодолеть чувство паники и холодный пот, она выдержит.
— Моя мать была его единственной дочерью, — сказала она твердеющим голосом. — Она предпочла сбежать из дома с бедным рыцарем, чем согласиться на брак, который устроил для нее отец. Он объявил ее мертвой после того, как все об этом узнали. А сейчас, из-за того, что я — единственный выживший член его рода, он хочет перечеркнуть прошлое и использовать меня, как замену моей мамы… организуя свадьбу для меня, аннулируя мое замужество, потому что это не отвечает его целям.
Она сглотнула и посмотрела на Изабеллу сверкающими глазами.
— Если бы мой дед сказал мне хоть одно доброе слово, свидетельствующее о заботе или уважении, я бы взяла его руку и попыталась создать мост между нами…
Она презрительно фыркнула.
— Я знаю, что некоторые мужчины скрывают свои чувства, запугивая и грубя, но у него не было чувств ко мне, а только для себя. Я бы хотела, чтобы он был другим. Я бы хотела, чтобы я не говорила тех слов.
Первые слезы покатились по ее лицу.
— Если бы желания были лошадьми, тогда нищие бы скакали. Разве так не говорят?
На это у Изабеллы ответа не нашлось.
ГЛАВА 35
На границе февраля и марта теплая атака весны отхлынула под натиском тяжелых снегопадов. Холод мучил калеку-монаха Харви и пронизывал плоть, пока он ехал через леса по направлению к неприступным серым аркам Кранвелльского монастыря. Сопровождали его брат и двое рыцарей. Поблизости водились волки — стая спустилась с пустынных вершин на севере и теперь блуждала на юге в поисках пропитания.
В этих лесах произошло несколько странных смертей и исчезновений. За последние шесть лет трое молодых людей и пара влюбленных, решивших в лесу заняться любовью, неожиданно отыскались через два года уже как скелеты, вырытые из неглубокой могилы свиньями, которые выкапывали корешки.
Окрестные жители
— Один Бог знает, какие дела ведут вас в монастырь, — сказал с раздражением Реджинальд.
Харви криво улыбнулся.
— Божьи дела, — сказал он, окинув долгим взглядом старшего брата.
Годы не красили Реджинальда. Его волосы выпадали со скоростью весенних ручьев, а тело как бы обвисло на широких плечах. Старший Монруа стал чем-то напоминать старую гончую собаку, из тех, которые барахтались в снегу позади них.
Харви не видел Реджинальда больше десяти лет, но после двух ночей, проведенных в его обществе в Вутон Монруа, решил не подвергать себя такому испытанию еще по меньше мере десять лет. Он смог ехать прямо в Кранвелл, но изводила совесть, требуя, чтобы он наконец нанес краткий визит в семейную усадьбу.
— Я до сих пор не верю, что ты священник, — пробормотал Реджинальд в сотый раз. — И покалеченный — тоже. — Он посмотрел так пристально, как смотрел за последние два дня на монашеские одежды Харви.
— Я и не чувствую себя калекой, — ответил Харви. — Человеческий ум — вот что важно, и я считаю деревяшку вместо ноги своим наименьшим недостатком.
— Это интересная мысль, — проворчал Реджинальд.
— О, это действительно так.
Какое-то время они ехали в молчании. Реджинальд кутался в плащ, пряча хмурое лицо. Харви приучил себя ко всякой погоде и теперь выглядел достаточно бодро, несмотря на сильный ветер.
Гнедой под ним очень устраивал Харви плавностью походки и невысоким ростом. Он приучил животное приходить на свист и стоять неподвижно, пока хозяин не взберется в седло. Одноногому приходится изыскивать все возможности для облегчения существования. Харви не надеялся когда-нибудь добиться с конем такого взаимопонимания, как с Солейлом, но между ними уже существовала и постепенно росла какая-то связь.
— Ты до сих пор не сказал мне, почему собираешься в Кранвелл, — сказал Реджинальд.
Лицо Харви сделалось непроницаемым.
— Письма от епископа Стаффорда и архиепископа Кентерберийского приору монастыря, если тебе так интересно.
— Что, они выбрали тебя посланником? — недоверчиво спросил Реджинальд.
Слово «калека» повисло в воздухе недоговоренным.
— Нет, я вырвал письма из их рук и ускакал, — огрызнулся Харви. Потом он потряс головой и сделал глубокий вдох. Реджинальд никогда не изменится. — А еще я надумал посетить место, куда ты собирался перезахоронить родителей. Александр сказал мне не так давно, что у тебя было серьезное намерение переместить их прах из Вутон Монруа в Кранвелл. Я видел, что пока они остались в нашей семейной церкви, но мне интересно увидеть, что предложил Кранвелл такого, чего дома нет.