Победивший платит

Жоржетта

Вот уже машина - обтянутая изнутри шелком и кожей коробочка, высокотехнологичное чудо - скользит над землей. Мы сидим бок о бок и говорим.

– ... Совсем с ума сошел, - продолжает Иллуми наш давний то ли спор, то ли поддразнивание.

– Воистину, - подтверждаю я, сам запоздало удивляясь воркующему тону своего голоса.
– Нормальный с тобой разве свяжется?

Иллуми улыбается.
– Ты бываешь таким забавным... не обижайся.

– Я?
– Делаю чопорное, надменно серьезное лицо.
– Да я само совершенство.

Иллуми

подхватывает игру, и озадаченное выражение на его лице сменяется официальным.
– Разумеется, - важным тоном соглашается он.
– Поскольку ты являешься в некотором роде моим трофеем, постольку было бы странно обнаружить в тебе хоть один изъян.

– Ну, положим, если бы их не было вовсе, военным трофеем стал бы ты...
– Воздеваю поучительно указательный палец.

– Имевшие место небольшие дефекты, - он прикусывает губу, явно чтобы не расхохотаться, - были созданы специально для того, чтобы я мог их устранить к собственному удовольствию.

Тут уже не выдерживаю я, начинаю хихикать. От иронии ситуации, от блаженного состояния удовольствия или от того, что в эти дни впервые за невообразимо долгое время - отпустило. То ли чувство вины, то ли ненависть к себе самому. Ушло и растворилось.

– А ты ведь нервничаешь, - тихонько замечает Иллуми.

Мандражирую перед возвращением, да, точно.
– Ты здесь и ты в городе - два разных человека, - объясняю. Задумчиво тру переносицу двумя пальцами.
– Должно быть, побаиваюсь, что прежний Старший Эйри неожиданно вылезет из потайного шкафа.
– Можно просто прислониться к его плечу, даже не делая попытки обняться.

Он обнимает меня сам, притягивает к себе.
– Официальная маска у меня, конечно, есть, без этого никак, и вполне возможно, что тебе придется с ней сталкиваться, но нечасто. Потом, ты великолепно умеешь вытряхивать меня из этой скорлупы.

Пожимаю плечами.
– Если маска - часть церемониала, мне она не мешает. Но, боги, как же ты меня тогда ненавидел! Как будто я вызов самому твоему существованию. И одновременно держал мертвой хваткой, не отпуская ни на сантиметр. После такого наша идиллия выглядит подозрительно, - усмехнувшись.

– А ты и был вызовом, - коротко.
– Но мало ли проблем случается в старых семьях... И далеко не все они заканчиваются вечной враждой. Люди мирятся, знаешь ли. Никого не удивит, что и мы с тобой нашли общий язык, - веско подытоживает он как раз в тот момент, когда машина опускается на подъездную дорожку городского особняка.

Выходя, оглядываю смутно знакомый - сколько раз я его видел, три, четыре?
– подъезд, поднимаю на миг глаза к затянутому облаками небу. Чего тянуть? Пора.

Сквозь ряд выстроившихся в вестибюле с приветствиями слуг мы проходим, как нож сквозь масло. За ними гостиная, и нас там ждут. Очень красивая дама, хрупкая золотистая блондинка с серо-зелеными глазами. Интересно, сколько ей лет на самом деле? Безупречно молодая внешность не скрывает острый, проницательный взгляд зрелой женщины.

И трое парней - от семилетнего где-то пацана до почти совершеннолетнего юноши. И вся эта родня - кто важно, кто с визгом, а кто и с мягкой улыбкой - направляется к нам.

Торможу так, словно вылетел из-за поворота прямо к засаде, и замираю в паре шагов позади Иллуми, с очень вежливой улыбкой на лице и заложив руки за спину. Я рассматриваю воссоединение семейства с дистанции, пока дети забрасывают отца энергичными приветствиями и ворохом новостей, а их мать мягко улыбается при этом зрелище.

Когда Иллуми наконец представляет меня - не скажу, что ждал этого мига с нетерпением, но хорошее воспитание обязывает, - я с самым официальным выражением на лице склоняю голову и чуть не щелкаю каблуками. Не нарочно, машинально. Эдакое высокомерие от застенчивости.

– Рад личному знакомству, миледи. Благодарю за гостеприимство вашего дома.

Каким я предстал ее глазам? Чужак-варвар, любимая игрушка ее мужа или сомнительное наследство от родственника? А что объяснили детям - "настоящий живой барраярец, не кормить и не дразнить" или просто безымянный "гость дома, новый родич"? Мягкая улыбка леди и негромкий чистый голос красивы, но ситуации не проясняют.

Дети удаляются, а взрослым в соответствии со светским этикетом предлагается выпить по бокалу прохладительного.

– Солнечная ягода, плюс еще... восемь компонентов?
– гадает Иллуми, покатав глоток во рту.

– Девять, - поправляет его леди Кинти, и переводит сектор обстрела на меня.
– Будет ужасно банально спросить вас, Эрик, как вам здесь нравится, - прячет улыбку за бокалом.
– Поэтому считайте, что я задала этот и все полагающиеся вопросы, а вы ответили и с честью пережили это испытание.

– Обязательно, миледи, - киваю я в тон, цедя напиток из бокала. Пальцы сцеплены на колене, спина прямая, на губах легкая улыбка - осанку контролирую, как по учебнику хороших манер, только что губами не шевелю, перебирая в памяти подпункты.
– Смиренно надеюсь, что сумел снабдить свой воображаемый ответ всеми положенными в этом случае комплиментами.

Кажется, у дамы нет слишком явных претензий, что я не так пахну или не так выгляжу. Мою военную куртку она, должно быть, приняла за милую инопланетную причуду, а запах мужниных духов от чужого человека пусть уловила, но ничем не дала этого понять. Прекрасная выдержка. Даже не хихикнула.

Она заговаривает с мужем о семейных делах, и я ненадолго получаю передышку. Полушутливые жалобы на хлопоты воспитания; предупреждение о каком-то очередном серьезном разговоре, который хочет устроить с отцом Лерой - "он твоя копия, и ты знаешь, как трепетно он относится к своим обязанностям старшего сына"... Я не знаю, обычна ли такая супружеская беседа или спектакль поставлен в расчете на постороннего зрителя, которого, впрочем, немедленно вовлекают в орбиту обсуждения.