Победные трубы Майванда. Историческое повествование

Халфин Нафтула Аронович

— Я был счастлив познакомиться с вашим высочеством и рад, что нашу беседу отличал дух взаимопонимания. Именно в этом залог хороших связей между двумя высокими государствами, — подвел итоги свидания Каваньяри.

Подобие усмешки мелькнуло на безжизненном лице эмира:

— Будет ли тень прямой, если ствол кривой! — Поговорка звучала весьма двусмысленно. — Впрочем, — спохватился афганский правитель, — все в руках Аллаха!..

Они обменялись рукопожатием и двинулись из дома. На улице вестовой подвел майору коня, но тот, отстранив его движением руки, направился с эмиром к терпеливо

ждавшей свите. Знак внимания? Нет, Каваньяри вовсе не собирался оказывать его кабульскому повелителю; он хотел всего лишь отыскать афганца со жгучим взглядом…

Это оказалось несложным. Афганец смотрел на него в упор, и взор его дышал враждебностью. Тысяча чертей! Да ведь перед ним приятель из Али-Масджида! Файз Мухаммад! Майор забыл о тщательно соблюдаемой им британской выдержке и дал волю итало-ирландскому темпераменту. Бесцеремонно вклинившись в гущу почтительно расступившихся перед ним вельмож, он приблизился к бывшему коменданту горного форта.

— Какая встреча, сардар… Вас сразу и не узнать… Где мундир и что означает эта куртка? — с иронией спросил Каваньяри.

Файз Мухаммад нехотя промолвил:

— Могли ли дедовские мултуки тягаться с дальнобойными пушками? Али-Масджид в ваших руках. Зачем же мне мундир?

Ответ афганца вернул Каваньяри хорошее расположение духа. Он даже решил оказать внимание человеку, спасшему его если не от смерти, как тот утверждал, то наверняка от тяжелого отравления.

— Я постараюсь быть более гостеприимным хозяином, чем вы, кефтан. Не сочтете ли возможным посетить мою гандамакскую квартиру? Это недалеко. Вспомним ручей у мельницы… Наше свидание состоялось всего полгода назад, а кажется, что с тех пор прошла целая вечность.

— Хвара шэ, хорошо! — лаконично произнес на пушту Файз Мухаммад и повторил по-персидски, — хэйли хуб, очень хорошо!

Церемонно раскланявшись с Якуб-ханом и его свитой, майор сел в седло, подождал, пока Файз Мухаммад отвязал от дерева своего коня, и вместе с ним и Дженкинсом двинулся к небольшому домику на пешаварской дороге…

У дверей стоял часовой. Внутри дома находились неведомо как сюда попавшие коричневый стол и несколько легких плетеных стульев.

— Прошу располагаться в моей походной резиденции! Вы, вероятно, продрогли, дожидаясь нас. — Каваньяри вспомнил сцену их расставания у форта, когда комендант позволил себе не очень лестный выпад против него, вспомнил неприязненный взгляд Файз Мухаммада и подумал, что неплохо было бы расположить его в свою пользу. — Сейчас нам подадут что-нибудь согревающее. Что вы предпочитаете — виски, джин, хорошее французское вино? У меня отличный повар. Не пройдет и десяти минут, как мы получим великолепные бифштексы. С кровью…

— На! На! — афганец сделал отрицательный жест.

— Как нет? Совсем нет? — изумился Каваньяри. — Я хорошо изучил Восток — от куска хлеба тут отказываются лишь за столом недруга, в доме человека, которому хотят мстить… Переведите, Дженкинс, что утром он привлек мое внимание в этой большой пестрой толпе неприветливым, назовем так, взором. В Азии говорят: «Друга узнаешь по лицу, врага — по глазам». Мы с эмиром нашли общий язык, война кончилась, отчего же и нам с вами не подружиться?

—

Не утруждайте себя, миджар Камнари, — резко ответил Файз Мухаммад, выведенный из равновесия цинизмом майора. — Мне хорошо известна ваша деятельность в Пешаваре, направленная против нашего народа.

Каваньяри переменился в лице. Разговор явно приобретал нежелательную остроту, но он сделал еще одну попытку перевести его в более спокойное русло:

— Мы — слуги своих правителей. Я уже говорил об этом у Али-Масджида. Была война — мы сражались. Теперь наши страны будут дружить, и я предлагаю вам свою руку. Его высочество эмир прислушивается к нашим советам. Мы можем обеспечить такому доблестному воину высокий пост.

— Благодарю за честь, но дружбе между нами не бывать! — воскликнул Файз Мухаммад. — И эмиру, который прислушивается к вашим советам, я тоже не слуга!

— Отчего же такая непримиримость? — майор уже начал нервничать.

— Вам непонятно?! В Гандамаке, городе на афганской земле, хозяйничает инглизи, миджар Камнари, предлагающий мне, афганцу, праздничный обед: виски, вино, бифштексы с кровью… Не с афганской ли?!

Файз Мухаммад взял себя в руки и заговорил более спокойно:

— Для меня война еще не кончилась. Я родился неподалеку отсюда, в Тезине. Когда вы хотели посадить нам на шею Шуджу уль-Мулька, мой отец Самед-хан и два брата взяли свои мултуки и пошли сражаться. Они погибли…

— Примите мои сожаления! — стараясь быть любезным, произнес Каваньяри.

— Благодарю, хотя они и бестактны. Мне тогда не было и десяти лет, но я старался помочь отцу и другим воинам, уничтожавшим вашу армию. Теперь вы примите мои соболезнования!

Файз Мухаммад передохнул и продолжал:

— У нас понимали, что угроза с вашей стороны растет с каждым годом. Я изучил английский язык, следил за вашими делами в Индии. Вы очень сильны. Нам придется нелегко, но мы будем отстаивать каждую пядь родной земли. Поэтому я говорю: пока вы ее топчете, война продолжается!

— Зачем же вы приехали сюда с таким настроением? Ведь мы ведем переговоры о мире и дружбе.

— Я солдат. Верой и правдой служил родине, Шер Али-хану. Я хорошо знаком с этими местами, и сипахсалар Дауд Шах-хан велел мне участвовать в поездке. Но, если сказанное вами справедливо, миджар Камнари, и молодой эмир намерен дружелюбно беседовать с инглизи, когда их войска захватывают афганские селения и города, наш народ такого эмира не поддержит.

Бывший комендант Али-Масджида встал и стремительно направился к двери. Растерявшийся Каваньяри не знал, как себя вести в столь неожиданной ситуации. Все же он счел нужным не обострять отношения:

— Ну, хорошо. По крайней мере я кое-что понял. Но скажите ради бога, что вам помешало тогда, у Али-Масджида, дать мне спокойно отравиться?

— Я ждал этого вопроса, — хмуро усмехнулся Файз Мухаммед. — Мы, мусульмане, верим в кисмет, судьбу. Я подумал, что такая смерть — не для вас. Она случайна и, как бы это сказать, ничем не примечательна. К тому же мне пришла на ум отличная английская пословица: «Кому суждено быть повешенным, тот не утонет». Гуд бай, миджар Камнари! Гуд бай, мистер Дженкинс!