Побеги древа Византийского. Книга вторая. На перекрёстках двадцатого века
Шрифт:
– Ах! – только и воскликнула Мария. – Ты такая красивая, Даша!
– Что я говорил Мишелю двадцать три года назад? – вставил встречавший их Дмитрий. – Ты выбрал замечательную жену, вот что я ему сказал! И сегодня готов повторить слово в слово.
– Мне вспоминается, – не остался в долгу Михаил, – что то же самое я говорил тебе относительно Маши.
– Ну, значит, мы оба говорили одно и то же! – примирительно заключил Гагарин. – А где же дети?
– Мишенька один за всех, – указала на малыша Даша и тут же пояснила: – Костя прилететь не смог, он теперь после лётной
– На работе! У него смена как раз в полночь заканчивается. Приедет.
– Как у него с боксом? – спросил Михаил. – Мы за него болеем.
– Мастер спорта! – с гордостью ответил Дмитрий. – Теперь на чемпиона страны метит.
Маленького Михаила вскоре уложили спать, а сами сели за накрытый стол. Столько лет они прошагали вместе, старые друзья, разменявшие уже пятый десяток…
– А давайте потанцуем! – встряхнула локонами Даша, подхватила Гагарина под руку и закружила его в вальсе по комнате.
Михаил церемонно, чтобы скрыть неловкость, подошёл к Марии:
– Разрешите пригласить вас.
Было что-то грустное в нарочитом веселье Даши, в её нарядном платье и даже кружении по комнате. Дмитрий, недавно вышедший в отставку в звании полковника, располневший, обнимающий её одной рукой, неловко переступал с ноги на ногу, боясь оттоптать красивые лаковые туфельки партнёрши. Он не танцевал двадцать лет, и выглядели они рядом курьёзно. Вынужденный пригласить Марию Михаил тоже чувствовал какое-то напряжение, перемешанное с печалью. Такого никогда не было в их весёлой и дружной компании.
– Товарищи! – продолжила Даша, взяв на себя роль тамады. – Переходим ко второму туру нашей программы – дегустации спиртных напитков и изысканных блюд!
Мужчины оживились, почуяв близость любимого и испытанного ими способа снятия напряжения. Да и женщины не стали в этот раз нарочито отнекиваться и отказываться от горячительного. Сегодня не было посторонних, присутствовали только свои.
Вскоре разговор за столом оживился и стал громче и горячее.
– Ну, как отдыхается в отставке? – придвинулся к Гагарину Михаил. – Небось, балдеешь от безделья?
– Ну, поначалу наслаждался… А теперь скукота замучила. Одно удовольствие осталось – по больницам шляться, – в тон ему ответил Дмитрий.
– Свою родную академию навещаешь?
– Через день на ремень. Разве без меня там обойдутся? Столько всего на мне было завязано. Так что участвую во всех мероприятиях, в курсе всех происходящих событий. Ничем другим заняться не могу: везде две руки нужны. Разве что писать…
– Во-во, писать – это как раз то, что тебе нужно! Глядишь, и память после себя потомкам оставишь, – не то шутил, не то серьёзно говорил Михаил. – А я консультировать тебя буду.
– Э-э, тебя самого консультировать надо! Зарылся там, в своём корпусе, вокруг оглядеться некогда.
– Это ты о чём, братец? – Михаил с любопытством уставился на старого друга.
– Да всё о том же… – как-то неожиданно оборвал Дмитрий и замолчал.
– Ну уж если сказал «а», то и «б» нужно
– Вроде и не ко времени у меня это вырвалось… А будет ли потом оно, это время, для такого разговора? – Гагарин задумчиво разглядывал рисунок на скатерти. – Вы там, в войсках, своим делом заняты, вам недосуг анализировать происходящее, даже возможности нет. Вся голова забита красноармейцами, танками, учениями…
– Что же ты, дружище, нас так принижаешь? Мы, конечно, не высоколобые академики, но на нас вся махина армейская держится, – попробовал отшутиться Михаил, но Гагарин не улыбнулся.
– Есть у меня ощущение, что идёт накат на старую гвардию, – Дмитрий испытующе посмотрел на Михаила.
– Что ты имеешь в виду? – Комнин не отвёл взгляда.
Оба понимали, что сейчас, в эту минуту, проверяется высшая степень доверия и откровенности между ними, двумя старыми, ещё с царских времён друзьями, двумя русскими князьями, представителями последних кавалергардов, оставшихся в России после Гражданской войны. Оба осознавали, что вместе со своими мыслями они вверяют собеседнику и свою свободу, а возможно, и жизнь. Любая утечка информации, даже случайная, грозила гибелью.
– Давай выпьем, – Дмитрий наполнил рюмки. – От такого разговора как-то подозрительно быстро трезвеешь.
Они выпили, не произнося тоста и не чокаясь.
– Я не могу знать всего до конца, – продолжил Гагарин, бросив в рот кусочек колбасы, – но за много лет работы в академии, общаясь с сотнями людей, научился анализировать обрывки разговоров и поступки, связывать всё в единый узел с политическими устремлениями. Особенно когда пошли первые аресты. Они пока ещё осторожные и единичные. Похоже, кто-то прицеливается, приглядывается и принюхивается…
– Дружище, мне кажется, ты строишь свои предположения на песке, – попробовал развеять его опасения Михаил. – Всегда есть кто-то, кто заслужил своими действиями ареста.
– Согласен, кто-то заслужил… – задумчиво произнёс Дмитрий. – А кто-то и нет…
– Постой, ты ведь не знаешь всех обстоятельств! Что же ты за прокуратуру и суд решаешь?
– Я ни за кого не решаю! Просто вижу и понимаю, что убирают политических противников из старых командиров высшего звена.
– Полагаю, что политическая оппозиция правящей команды уже ликвидирована. Даже потенциальные противники. Эти люди всем известны: Фрунзе, Троцкий, Дзержинский, Орджоникидзе, Киров, Каменев, Зиновьев…
– Ты не назвал ни одного нынешнего командира Красной Армии, а ведь вооружённая сила способна сменить власть. Или, по крайней мере, ограничить её.
– Ты думаешь, что…
– Я ничего не могу сказать конкретно, но расклад такой: в Наркомате сейчас две власти – Ворошилов и Тухачевский. Один – бывший революционер с дореволюционным стажем, ничего не понимающей в военном деле, другой – блестящий военачальник, бывший офицер старой армии из дворян. Один – ставленник Верховного, другой поднялся собственным умом и талантом и безусловно Верховному не предан. С последним связано много офицеров, он пользуется авторитетом и поддержкой армии. Представляешь, какую опасность он несёт?..