Побежденные (Дочь Лорда)

Ружникова Ольга

Мама и сейчас еще хороша. Но ее чертам не идут лед и злоба.

— Не все такие, как мой отец.

Папу очень жаль. Но правде нужно смотреть в глаза: с женой он действительно поступил ужасно.

— Я знала не только его. И поверь: другие мужчины — ничем не лучше, — мать вновь усмехнулась.

Ибо на сей раз Ирия удивления в глазах не сдержала.

— Только не считай меня шлюхой, вроде Полины Лигуа нир Кито! — раздраженно пояснила Карлотта Таррент. — Меня никто не спросил… как и Эйду. Как не спрашивают многих. Он был моим родственником, я жила в его доме. Только я — не Эйда! — мать гордо вскинула

голову. Зеленые глаза сверкнули тем неукротимым огнем, что горел в ней, как подозревала Ирия, всегда. — Я не собиралась умирать или в монастырь! — При последних словах усмешка стала особенно горькой. — В семнадцать лет я готова была драться до конца! И сделала бы всё, чтобы опозорить его имя на весь Эвитан — прежде чем меня уничтожат! Впрочем, и у меня ничего бы не вышло — будь мой брат таким, как Леон. Но Ив Кридель действительно любил сестру. Настолько, что скрыл ее позор и усыновил ребенка.

3

А Ирия думала, что уже ничему не удивится.

— Да, у тебя есть еще один брат.

Брат? Ну что ж. В замке Таррент живет очень разговорчивое привидение. Среди родственников встречаются подлецы и мерзавцы. А у Ирии появился новый брат. Велика новость. Хуже, что у него может вот-вот не стать сестры!

— Мой отец знал?

— Ищешь для него оправдания? — понимающе усмехнулась мать. — Их нет. Эдвард ничего не знал. Ему было почти столько же, сколько мне. Он даже не понял, что я — уже не невинна. Нет, мой любящий супруг оставил меня в монастыре просто потому, что ему так удобнее.

— Ты тосковала по сыну?

— Я хотела жить. И не смей меня жалеть!

Показалось ли, что у несгибаемой Карлотты дрогнули губы? Может, и показалось…

— Кто он? — прямо спросила Ирия. — Тот человек, что обес… — дурацкие слова слетают с губ до сих пор! — изнасиловал тебя? Тот, кто отрекся от тебя и ребенка и хотел тебя уничтожить? Кто он?

— Я дала клятву, — мать уже справилась с собой, — что не назову его имени никому и никогда. Это — плата за мое право остаться в живых.

Но Карлотта Таррент не была бы собой, не найди она способ обойти клятву. Мать сказала всё, что должна знать Ирия.

Вот только как теперь заставить «того человека» не уничтожить ее саму? За Ирией-то не стоят никакие любящие сестер братья.

— А что скажет настоящая Ирэн Вегрэ? Она не будет возражать, что я воспользуюсь ее именем?

А ветер таки свистит… Значит, волны — немалые.

А чего ты хотела — Месяц Сердца Осени всё-таки.

— Нет. Она пока не собирается покидать монастырь. Ирия! — мать лишь чуть возвысила голос. Но так, что дочь обернулась немедленно — как подброшенная. — Поклянись, что поедешь именно к герцогу Тенмару.

— Клянусь святой Амалией! — бесхитростно выпалила девушка.

— Зачем мне эта дрянь? — знакомо усмехнулась мать. — Святым Леонардом — фанатиком, написавшим трактат о пытках, — тоже клясться не надо. Первое — для Полины, второе — для Бертольда Ревинтера.

— Чем же мне тогда клясться? — поинтересовалась Ирия.

Как раз вертелся на языке именно этот святой…

— Здоровьем Эйды. — В ледяных чертах Карлотты — ни проблеска чувств.

И что-то не так в этой усмешке. Совсем.

Ормхеймская стужа прошила с головы до ног. Вгрызлась до костей, сквозь них… И вовсе не от предчувствия

ледяных объятий Альварена.

…«Ири, подойди к окну»…

Яростная луна и ночной плеск лодки, подплывающей к острову. Той, что пришла не за Ирией. Вообще — ни за кем.

С совсем иной целью.

— Эйда — здесь?!

— Да. И я не могу устроить ей побег, — предупредила расспросы мать. — Эйда по-прежнему не умеет плавать, а озеро — единственный путь к спасению.

Не умеет. У кое-кого было два лета, чтобы научить. Кто ж виноват, что так и не удосужилась?

— К тому же, сразу две сестры Таррент не могут утонуть, тебе не кажется?

Изумления Ирия не скрыла. А мать едва не рассмеялась — всё так же холодно:

— Ну, разумеется, ты утонула. Ирия Таррент погибла в водах Альварена. Я же сказала: ты превратишься в Ирэн Вегрэ. Отныне и навсегда.

Темный знает, что еще из этого выйдет. Две девушки под одним именем!

Но это — всё, что можно придумать при таком раскладе. Легенды лучше не сочинишь.

К тому же — Тенмар далеко от Лиара. И уж тем более — от амалианского аббатства…

— Я жду. Клянись здоровьем сестры — потому что оно действительно зависит от твоей клятвы.

Ирия ни на миг не усомнилась — зависит. И еще как. А высшие силы в очередной раз не услышали ее молитв!

— Мама, Эйда в очередной Башне Кающихся Грешниц?! — девушка содрогнулась, представив слабую, хрупкую, болезненную сестренку в таких условиях.

Здесь могут выжить лишь сама Ирия или мать — две ядовитые гадюки. Но никак не Эйда!

Заточить бы сюда Полину!

— Естественно, нет, — с легким раздражением ответила Карлотта. — Эйда — в обычной келье, ходит на молитву вместе с другими сестрами. Ее приняли как послушницу. Но возможности когда-нибудь выбраться отсюда у нее нет. Как и у меня. Если, конечно, ты не поможешь…

Показалась ли слабая-слабая тень надежды в глазах Карлотты? Творец милосердный, она и впрямь позволяет себе надеяться: самая сильная из детей не только спасется сама, но и вытащит из склепа мать с сестрой! Честь семьи честью семьи, но Карлотта Таррент по-прежнему жаждет жить! Не зря она так заколебалась — прежде чем уничтожить последний шанс вырваться на волю…

— Только Ральф Тенмар в силах нам помочь, Ири. Потому что с такими врагами, как Полина, Бертольд Ревинтер, Всеслав Словеонский и вдобавок — король, нам не справиться одним. — Мать вдруг притянула дочь к себе и крепко обняла. Как полтора года назад. — Сделай всё, чтобы спастись, моя девочка, Потому что если Полина хоть что-то заподозрит — ни мне, ни Эйде не избежать Башни Кающихся Грешниц. А ты знаешь, чем это кончится для Эйды. На пороге — зима.

4

Вода — ледяная. Обжигающе.

Слишком ледяная, чтобы в ней выжить!

Захлестнула, тянет вниз…

Греби, дура! Пока руки не онемели. И ноги заодно…

Жидкий лед — везде! Нет света, нет воздуха, ничего нет. Только непроглядная толща воды! Если Ирия ошиблась и сейчас рвется к дну озера…

Возмущенные волны вышвырнули ее пробкой. Ласково обжигая студеной хваткой.

Воздух! Пусть — холодный, но им можно дышать и…

Мерзлый — не теплее воды! — ветер пополам с водяными брызгами обжигает лицо. За десяток ударов сердца Ирия закоченела вусмерть.