Побратимы(Партизанская быль)
Шрифт:
Командир привстал — сейчас даст команду. Но вот донесся гудок паровоза; он раздается где-то позади первого поезда.
— Эшелон прикрыт! — хрипло говорит Яков. — Впереди идет контрольный, поняли? Пустой он. Пропустим…
Как только прогремел контрольный, все услышали шум следующего эшелона. Партизаны бросаются к насыпи. Закладывают мину. Бегут прочь и припадают к земле. Гремит взрыв. Взмахнув плащ-палатками, минеры вихрем уносятся в степь.
Бой в степи
Где-то на востоке громыхнул взрыв. Ночная степь сразу же отозвалась стрельбой. Василий Бартоша насторожился.
Прошлой ночью южнее Курмана [20] он с группой поставил две мины. Обошлось без стычек. Сейчас минеры удачно пробрались к станции Биюк-Онлар. Пока все шло, как задумано. Охраны не слышно; подступы к насыпи прикрыты лесной полосой. Железная дорога пролегает на высокой насыпи — крушение тут будет большое.
20
Ныне с. Красногвардейское.
Лежа на обочине, Василий прилаживает толовый заряд под рельсу. Рядом — Ваня Швецов с миной и пучком проводов в руках. Двое других — сухопарый Илья Мычка и широкоплечий Михаил Бакаев — прикрывают минеров от внезапного нападения. Приготовив автоматы, они лежат между рельсами, зорко всматриваясь в темно-серую пелену ночи, ловят чутким слухом каждый шорох.
Услышав далекие раскаты взрывов, Василий поднял голову. На востоке небо светится огнями ракет. На севере тоже неспокойно, — видно, встревожились гарнизоны Курмана и Джанкоя. Западнее, где-то в Айбарах и Княжевичах, на взрыв гитлеровцы ответили стрельбой.
Шум стрельбы приближается. Ракеты разных цветов все ближе вычерчивают в небе огненные дуги. Волна переполоха, поднятая взрывом, катится и сюда, к Биюк-Онлару. Но Бартоша спокоен. Хорошо натренированные руки делают все уверенно и быстро.
Совсем недалеко послышались крики и стрельба. Василий тщательно засыпал ямку, сровнял и пригладил землю над миной, присыпал место сухим песком, принесенным на плащ-палатке, потом рассеял полову.
Третья мина поставлена. Время еще позволяло совершить переход на новый участок дороги и там подложить врагу четвертую, последнюю в этом рейде мину.
С этого перехода и начались осложнения. Сперва Василий попытался провести группу в пристанционную зону и, когда вражеские патрули пойдут на степной участок, — подсунуть им толовый подарок поблизости от станции. Для этого надо было пройти километра три еще на юг.
Но пройти не удалось. И подрывникам пришлось заняться выбором места дневки. Повернули на восток, прошагали километров пять, но затишья не было и тут. Вокруг слышалась стрельба, взлетали ракеты.
Район действий Бартоша знал хорошо. Не раз рейдовал в этих местах. Чтобы получше сориентироваться, он остановился и стал вслушиваться в звуки растревоженной степи.
— В Бешуй-Эли [21] шумлять. А це в Бакшае, — отмечал Василий, он словно читал развернутую перед ним огромную карту. — Неспокойно и в Аннивци, — обернулся он в противоположную от Бакшая сторону.
С минуту-другую Бартоша постоял еще, вслушиваясь, потом сказал:
— Переднюемо в пустошах совхоза «Китай». А потим знову вылиземо на дорогу.
Но перейти железную дорогу не смогли и тут: мешали патрульные. Пытаясь то в одном, то в другом месте переметнуться
21
Ныне с. Пятихатка.
Дневать решили под самым селом Аджикечь [22] . Тут стоял большой воинский гарнизон. Меньше вероятности, что будут искать. Но место дневки выбрать не успели. Наступал рассвет. Пришлось торопиться. Забрались в центр кукурузного поля и там закопались в землю: каждый вырыл неглубокую щель, лег в нее, закрыл себя комьями и травой, голову повязал пучком мышея — в двух-трех метрах пройдешь, не заметишь. Расположившись близко друг к другу, образовали кольцевую позицию. Так было удобнее: можно было переговариваться вполголоса, передавать по кругу боезапас.
22
Ныне с. Харитоновка.
До рассвета едва управились. Завтракали уже, лежа каждый в своем окопчике.
Люди были измучены. Бартоша, принявший на себя командование объединенной группой, разрешил минерам по очереди поспать.
Из села доносился шум: кричали дети, лаяли собаки, слышались выстрелы. В степи тоже было неспокойно. Видимо, облавы проводились с особым рвением.
Но на кукурузном поле, где затаились диверсанты, стояла тишина. Налетит легкий ветерок, прошуршит листьями, всколыхнет застойную духоту у земли, и опять все спокойно. Лишь в десятом часу в поле послышались людские голоса. Вероятно, крестьяне вышли на общинные работы.
Припекало солнце. Сильнее захотелось пить и спать. Стали сказываться три ночи пешего марша и три знойные и тревожные дневки. С каждым часом лежать все труднее. Заядлый курильщик Михаил Бакаев шепотом просит у Беляева «одну на двоих — и дым в рукав». Чтобы отвлечь товарища, Беляев предлагает:
— Давай я стихотворение прочитаю.
Минер молча соглашается, и вот в обстановке смертельной опасности вполголоса звучат слова поэта:
Если дорог тебе твой дом, Где ты русским выкормлен был, Под бревенчатым потолком, Где ты, в люльке качаясь, плыл… [23]23
Стихотворение К. Симонова «Убей его» подпольный обком партии издал отдельной листовкой и распространил во всех отрядах, городах и селах Крыма.
Не отрывая взгляда от своего сектора обзора, Бакаев вступает в разговор.
— Мишка! Ты что, книжку в рейд взял? А?
— Нет, я в голове ношу. Выучил и ношу. Это меня Михаил Исаков научил. Еще зимой, когда он был командиром группы, мы жили в одном шалаше. Я заметил: он всегда что-то заучивал. Оказывается, он так отвлекал себя от тяжелых думок… Потом он погиб за пулеметом.
Солнце подбирается все выше. Жара уже полыхает во всю. Во рту пересохло. Язык прилипает к гортани. Говорить трудно.