Поцелуй черной вдовы
Шрифт:
– Э... и почему же? – осведомилась Соланж, ощущая себя очень неловко в сложившейся ситуации, а тем более без перчаток, без которых и вовсе казалась себе обнаженной.
Уильям же поднял на нее проницательный взгляд голубых, но подернутых черными тучами глаз, похожих на небо над Лондоном, и сказал:
– Я еще в первый день догадался, кто вы такая, госпожа Аллен... узнал по перчаткам, мной же вам проданным. Помните наше знакомство в лавке отца?
– Помню, конечно. – В первый момент ошеломленной Соланж захотелось все отрицать, но побуждение длилось
– Не хотел вас смущать, да и понял мгновенно, что вы такая же, как и я...
– Это какая же?
– Убегающая от прошлого в надежде на лучшее будущее.
Они посмотрели друг другу в глаза, и Соланж удивилась, как точно он выразил ее устремление. У поэтов это, должно быть, врожденное, проникать в самую суть, как и у художников-портретистов...
– Ты прав, – подтвердила она, – я убегаю. И очень надеюсь, что ты не выдашь меня!
– Если бы я хотел это сделать, то времени у меня было достаточно... – произнес собеседник. И продолжил: – Я ведь знаю, каков был ваш муж и видел отца... Вы вряд ли по своей воле пошли за толстяка Аллена. Вас заставили?
– Да, мне пришлось, – отчасти слукавила девушка.
Мужья были работой, такой же как штопка или дубление кож, она шла за них ради денег, отнюдь не собираясь провести в их ненавистном ей обществе целую жизнь.
Но Шекспиру об этом знать необязательно.
– Вы потому сбежали из дома, что не хотели более подчиняться отцу?
– Отчасти... да. Я устала жить по указке других и мечтала проложить собственный путь...
– Как и я. – Уильям кивнул. – А поэтому никогда вас не выдам. Тем более что понимаю... такой, как вы, нелегко бороться за жизнь. – Он явно смутился, сцепив руки перед собой. – Такие, как вы... вас незаслуженно притесняют. И вы должны знать, – вскинул он взгляд, – я не приверженец королевской позиции в отношении... перевертышей.
Он шумно выдохнул, произнеся самое сложное для себя, и Соланж во второй раз за эту беседу ощутила яростное желание откреститься от правды, особенно от такой, но опять же после секундной душевной борьбы решила довериться даже в этом. В конце концов, преданный друг ей бы не помешал, а Шекспир против воли располагал к себе...
– С чего ты решил, что я не человек? – спросила она. И на краткий, стремительный миг продемонстрировала ему не окольцованные запястья.
Шекспир поднялся на ноги и прошелся по комнате.
– Об этом шептались все у нас в Стратфорде, – сказал он. – Особенно мужчины в таверне. Вы с семьей, ясное дело, не афишировали свой статус, но кто-то заметил ваши браслеты и понял мгновенно, кто вы такие. Тут же нашлись сторонники и противники Аллена: одни осуждали его за кровосмешение... с оборотнем, другие завидовали... Ну, вы, наверное, знаете, что говорят...
– Нет, просвети меня.
Уильям потер заднюю сторону шеи, не смея на нее посмотреть.
– Это неловко, – признался он, покраснев. – Вам вообще не стоит
Соланж усмехнулась.
– Уилл, поверь, меня сложно шокировать чем-то после работы в актерской среде и дружеских попоек в трактирах, – заверила она парня на полном серьезе. – Вряд ли твои слова окажутся более откровенны, чем Ричард и прочие парни со сцены, обсуждающие девиц...
И это было воистину так: женщины отчего-то боготворили актеров, и некоторые – такие, как Ричард Бёрбедж – бессовестно этим пользовались.
– Говорят... вы чересчур волосаты... в определенных местах... – неловко начал Шекспир.
– Не более, чем прочие женщины, – тут же вставила девушка.
– … И частично перекидываетесь в процессе...
– С браслетом-то? С ним это вряд ли возможно.
– Но у вас нет браслета... А был. Я видел его, когда продавал вам перчатки!
Соланж прищурилась, молча глядя на собеседника и гадая, как много ему рассказать. В конце концов он и так знал достаточно...
– На нас напали в дороге, и браслет мой сломался, – призналась она. – Слышала, его можно подпольно восстановить, но пока толком не знаю, куда обратиться... Сам понимаешь, для начала не помешало бы влиться в местную жизнь и прислушаться к шепоткам по углам.
– Кто напал на вас?
– Я не знаю, – опять слукавила девушка. – Просто разбойники. Они убили отцовского Пса, и я убежала...
Уилл удивился:
– Простите, кого убили разбойники?
Соланж выдохнула в сердцах.
– Отцовского лизоблюда. Так понятнее? Ему было велено сопроводить меня в Лондон в целости и сохранности. – Уильям в задумчивости молчал, и Соланж подсказала: – Почему ты не спросишь, почему меня отправили в Лондон?
– И почему же?
– Да потому, что нашли мне нового мужа. По крайней мере, так сказал мне отец!
– Так вот почему вы сбежали...
– Отчасти, как я уже и сказала.
Стоило вспомнить Сайласа Гримма и вообще произошедшее на дороге, как Соланж распалилась так сильно, как и сама от себя не ожидала. Закутавшись в одеяло, она вскочила с постели и заметалась из угла в угол мимо стоявшего у постели Шекспира... Лишь на минуту задержавшись у стула с одеждой, она, едва ли осознавая, что делает, торопливо натянула перчатки, и опять закружила по комнате...
– Эй, миссис Аллен, – в какой-то момент окликнул ее молодой человек, и она, резко остановившись, указала на него пальцем.
– Не надо, – сказала она, – не надо звать меня так. И мисс Дюбуа звать не нужно... И обращаться на «вы». Я ведь Роберт Доусон, паренек из... – она задумалась, пытаясь вспомнить мало-мальски знакомый ей городок.
– Из Амерсхейма? – подсказал Уилл.
– Из Амерсхейма. Все верно! А потому зови меня Робертом, как и прежде. И думать забудь, кто я есть, хорошо?
– Я постараюсь. – Молодой человек попытался остановить ее бег, коснувшись плеча, но Соланж резко отпрянула. Ее реакция смутила его. – Эм... я ничего такого не думал, – вскинул он руки ладонями вверх. – Просто твои глаза...