Поцелуй или жизнь

Литвинова Ирина А.

— Леди Шамали, — поднявшись, мне отвесили такой же формальный поклон. — Благодарю за беспокойство. Нет, я не пострадал, ибо, по счастливой случайности, меня не было в Зеленом Горбе.

"Да — да, невероятная случайность… Или все же и правда совпадение? Он же по ночам бегает к Черному пруду?…"

— С вашего позволения, я оставлю вас, — бросил это неразговорчивый тип и, даже и не думая получать от кого бы то ни было позволение, спешно вышел. Чего это он?

Ладно, пес с ним пока. Подойдя к кровати, я нагнулась над леди Никалаэдой и в первую очередь стерла помаду с ее губ краем покрывала. Она была жива, но я понятия не имела, сколько яд был у нее на губах. Будем надеяться, что все обойдется. Подругами мы, конечно, не были, но и смерти я ей не желала. Змейка долго недовольно шипела, отказываясь помогать "нашшшшей

сссоперницссссе зсссса нашшшу пару", но после долгих уговоров все же послушалась меня. В первую очередь я хотела оценить степень отравления… но забыла об этом сразу же, как углядела, что под сердцем у нее уже теплится жизнь… Совсем недолго, меньше месяца, но моя змейка уже видела, что это, скорее всего, будет мальчик, и что в нем полыхает стихия Хаоса… А еще пришло осознание, что это ребенок Азизама. Боги, что теперь будет? Как мой друг отнесется к этому? Ведь он из высокородной веридорской семьи, а в королевстве не жалуют бастардов. Да и леди Никалаэда забеременела, чтобы выйти замуж за графа… То есть меня попросят отсюда…

Я бросила беглый взгляд за спину и увидела, что легендарный вдовец пристально рассматривает леди Никалаэду. Его взгляд скользил вдоль девичьего тела, изучая каждый изгиб. От того, каким пристальным был его взгляд, даже мне стало не по себе.

— Ваша Светлость, — нерешительно позвала его я. — Скажите… Ответьте мне как своей невесте: в каких отношениях вы состоите с леди Никалаэдой?

От моего вопроса графа передернуло и, оторвавшись от прекрасной эльфийки и теперь сверля взглядом уже меня, усмехнулся:

— Ревнуете?

— Я уважаю себя и вас, — стойко выдержала его взгляд и выпад. — Поэтому не потерплю в нашем доме вашей любовницы, будь она хоть знатной южанкой, хоть самой веридорской королевой.

— Наш дом… — довольно протянул Его Светлость. — Не скрою, мне приятно, что вы, кажется, примирились с мыслью, что станете моей женой, а не брыкаетесь, как в первое время.

— Рано радуетесь, — оскалилась я. — И да, Ваша Светлость, не уходите от вопроса.

— Да, в общем, это не тайна, — как-то безрадостно усмехнулся граф. — В отрочестве я считал ее близкой подругой. Видите ли, из прекрасного пола вокруг меня крутились избалованные доченьки состоятельных папочек, которых инересовали только они сами, количество их поклонников и то, что драгоценные камни у них в ушах и на шеях сверкают завлекательнее, чем у ее заклятой "подруги". Как вы понимаете, эти тщеславные жеманницы меня не интересовали. Как однажды выразился Франциск, грубо, но весьма точно: с этими дамами пересекаешься только в горизонтальной плоскости. Единственной их добродетелью можно было считать красоту, и то далеко не у всех. Образование они получали исключительно приличествующее благонравной девице, то есть ограничивались "наукой" кормилиц и нянечек о том, как следует леди вести себя в первую брачную ночь, оставшись с мужем наедине. Право слово, уж лучше бы в преподаватели куртизанок нанимали… А Никалаэда была другой. Не только красивее всех них. Уж не знаю, кто озаботился ее обучением, но леди блистала умом с пятнадцати лет. Я восхищался ее знаниями, которые, казалось, были безграничны, обожал играть с ней в шахматы, слушать, как она разговаривает на языках, о существовании которых я даже не подозревал, декламирует поэмы народов, которые некогда жили в этих землях и кочевали от самой южной окраины до Великих гор в Северном Пределе, а порой и плавали за море… Нет, не смотрите так, леди Шамали, я никогда не любил Никалаэду. Симатизировал, восхищался — это да, но любить — никогда. Как я уже сказал, я считал ее другом…

— Считали?

— Да, к сожалению, именно так, в прошедшем времени, — тяжело вздохнул лорд Себастьян, и его глаза снова помертвели. — Потом я понял, что я был всего лишь средством. Я был неким связующим звеном между ней и Франсуа, на которого оа как раз таки нацелилась. Когда ей в голову пришло, что мой брат не обращает на нее внимание, потому что считает, что между нами что-то есть, она велела мне больше не подходить к ней.

— Но не помогло, — без особого сожаления констатировала я.

— Именно. Только Никалаэда не даром так умна. Она изучила меня вдоль и поперек и знала, на что давить. На мое практически фанатичное желание обхитрить саму судьбу и доказать, что в этом мире не существует ничего, не подвластного мне.

Она пообещала, что преподнесет мне такой дар, который могли бы пожаловать мне разве что Боги. Она посулила мне, что на всем свете не будет существа, могущественнее меня, что я смогу бросить вызов даже высшему демону с немалой вероятностью победить. И что вы думаете? Конечно же, я согласился ей помочь.

Тут лорд Себастьян резко отвернулся и, отойдя к окну, уперся руками в подоконник. Я не торопила его, просто молча любовалась серебряным водопадом его волос, переливающимся загадочным светом. Я чувствовала, как тяжело ему дается "продолжение исповеди", и почему-то смущало неведомо откуда взявшаяся уверенность, что так он не открывался никому и никогда. Даже Гарету.

— Знаете, леди Шамали, храмовники говорят, что любой грех можно отмолить. Я так не считаю. Мне никогда не оправдаться ни перед собой, ни перед небесами за то, что я сотворил, и за мою ошибку, подозреваю, будет расплачиваться не одно поколение. Жизнью расплачиваться. А Никалаэда… Вы, возможно, догадались, что она хочет выйти замуж за меня. Естественно, это не любовь. И даже не рассчет. Это ненависть. Лютая яростная ненависть, заставляющая желать отомщения.

— Почему же вы позволяете ей жить в Зеленом Горбе?! И почему она должна вас ненавидеть? Вы же помогли ей?

— Я не гоню ее, потому что понимаю, что виноват. Непростительно виноват перед ней и перед братом. А помочь — да, я помог, причем сделал именно то, что от меня просили. Мне даже дар преподнесли, правда, до сих пор не разобрался, то ли она изначально планировала меня убить, то ли это все же следствие побочных эффектов моей помощи. А скорее всего, ей было все равно: разорвет меня сила — не велика потеря, выживу — тоже не беда. Хотите узнать, что это был за дар, леди Шамали?

Я уже не была уверена, что хочу, но тем не менее кивнула.

— Это был… укус.

7.7

Который раз я уже теряю дар речи за эту ночь?

Первое, что пришло мне в голову — укус оборотня. Но где леди Никалаэда могла откопать оборотня? Да и с высшими демонами, насколько я знаю, могли потягаться разве что альфы, вожаки оборотней. Остальные были сильны физически, могли похвастать запредельным слухом и чутким обонянием, но вот магами были весьма посредственными.

Насладившись моими широко распахнутыми глазами, лорд Себастьян все же изволил пояснить:

— Вы наверняка слышали легенду у Хранителе. Высший демон по имени Рагнар навсегда оставил Хаос и поселился на вершинах Великих гор. Много веков он защищал земли в их тени, которые с незапамятных времен звались Северным Пределом. Однажды он увидел внизу, на земле, прекрасную девушку Веридору и признал в ней свою единственную. Он согласился променять бессмертие и божественные высоты на несколько десятков лет рядом с ней среди людей. Вместе они объединили разрозненные племена, создали могучее королевство, названное в честь Веридоры, и дали начало династии великих королей. По идее, Гарет приходится Рагнару внуком.

— Конечно, слышала, — кивнула я, не понимая, какое отношение имеет родоначальник династии Веридорских к леди Никалаэде.

— Так вот, у нас на юге бытует другая легенда. Она не противоречит северным сказаниям, однако несколько дополняет их. Легенда гласит, что их было трое, сынов Хаоса, по воле Богов пришедших на земли людей. Первый — Рагнар — поселился в снежных краях, потому что любил парить между занесенных гор, к тому же чувствовал, что именно здесь встетит свою судьбу. Второй — Нарцисс — был изгнан из Хаоса за свою заносчивость. Более того, он впутался в какую-то неблаговидную историю, опять же из-за своего дурного характера, за что фактически попал в рабство к Богам. В Веридоре его чаще зовут Инквизитором, потому что он является, чтобы вынести смертный приговор тому, кто исчерпал своими злодеяниями терпение Богов, и, соответственно, казнит приговоренного. Уж е знаю, насколько легенда не лжет, но то, что Инквизитор вполне реален — факт. Поговаривали, что он временами заходил к моему отцу. Жак до сих пор клянется и божится, что видел самого лорда Нарцисса. Мол, волосы у него были белоснежные, как венчальное невестино платье, глаза — стальные, такие, что одним взглядом дух вышибают, а вот брови, а противовес волосам, черны. Сам он высок, худощав, изящен и на всех смотрит, как на грязь у себя под ногами.