Поцелуй или жизнь

Литвинова Ирина А.

— Значит, все-таки душа… — облегченно выдохнул лорд Себастьян.

— Я не совсем понимаю…

— Знаете, леди Шамали, у каждого человека свои скелеты в шкафу. Эта тайна, — кивок на "гробик", — единственная, которую я пожелал бы унести с собой в могилу, похоронить, чтобы никто никогда… Дело не в моей репутации, напротив, многие, узнав всю историю до конца, не осудили бы меня. Но мне самому не простить себя…

— Расскажите мне все, — мягко попросила его, в душе надеясь, что действительно найдется какое-то оправдание или хотя бы объяснение… Боги, могла ли я месяц назад предположить, что буду всем сердцем обелить человека, живьем похоронившего свою только что родившуюся племянницу, тайком прикопав ее в саду?! Одно утешение — здесь кто угодно свихнется.

— Это была дочка Франсуа… Никалаэда, —

начал лорд Себастьян, глядя мне прямо в душу и не отпуская мой взгляд. — Она пришла в Зеленый Горб средь ночи, спустя больше, чем полгода, после того скандала. У меня как раз наклевывалась вторая женитьба… Она плакала. Рыдала, рассказывала, что мой брат… ммм… бесчестно поступил с ней, и, захлебываясь слезами, умоляла помочь избавиться от ребенка. Кричала, что это отродье ей не нужно, что она будет вспоминать об унижении всякий раз, глядя на этого ребенка, что она сама выбросит ее на первый попавшийся порог, если я не дам ей средство, которое поможет вытравить плод, безопасно для нее и без повреждений репродуктивной системы. Но я отказался… Наверное, надо было согласиться. Надо… Я же понимал, что малыш будет никому не нужен. Франсуа тогда пропадал демоны ведают где, даже Франциска уже не было…

— Франциска? — не поняла я.

— Да, — тут по лицу Его Светлости пробежала теплая улыбка. — Франциск обожал детей. Любых детей. Мальчиков и девочек. Подрастающих и еще совсем маленьких. Капризных и совсем тихих. И дети тянулись к нему. Гарет даже шутил, что, если я женюсь на науке, а Франсуа обвенчается с лютней, Франциск с удовольствием настругает детей за троих, а отец говорил, что если его младшие сыновья все же сподобятся жениться и обзавестись семьей, наших детишек все равно будет нянчить Франциск. Но его не было, а мне надо было принять решение… Я поступил так, как, мне казалось, поступил бы отец: сказал, что помогу Никалэде родить и заберу младенца, выращу, как своего собственного ребенка. Помню, Никалаэда верещала, что я дурак, ведь я собирался жениться и закономерно у меня должен был появиться наследник. И в какие ворота, спрашивается, этот никому не нужный ребенок?

— Вы поступили благородно, — решила высказать свое мнение я.

— Благородно… — грустно усмехнулся граф. — Благородство оказалось мне не по плечу. В те годы как раз набрал силу культ Единого, и храмовники под предводительством Отче объявили Тринадцатого Принца Веридорского сосредоточением мирового зла и постановили изничтожить Бастарда Тьмы. Гарет тогда уехал, чтобы меня не подставлять, он этой истории не знает. Но кто-то донес Отче, что видел в Зеленом Горбе Бесноватого. Карательные отряды храмовников нагрянули в южные земли. Я не имел права развязывать войну. При поддержке Веридора мы, конечно, одержали бы верх, но многие бы полегли… Их было много, и я решил, что надо любой ценой сохранить худой мир и не допустить кровопролития.

— Вы думали о благе своих людей, как и подобает достойному правителю.

— Думал… Думал и договорился с Отче, что "черные колпаки" безоружными обыщут все графство и все полукровки предстанут перед нашим совместным судом. Если будет доказано, что в них течет кровь магической расы, храмовники могут приговорить их в соответствии со своими понятиями о праве. А параллельно я подпольно изготавливал в промышленным масштабах глазные капли, скрывающие неестественно яркий цвет. Жак под покровом ночи развозил их… Но беда пришла, откуда не ждали. Никалаэда разрешилась от бремени, и я, взяв на руки новорожденную девочку, увидел, как в ее глазках вспыхнул демонический огонь… Я пытался… Я сделал все, чтобы спасти ее. Пытался закапывать ей глазки, но она плакала, к тому же у нее обнаружилась редкая аллергия на один из ингридиентов. Я лично пробовал вывезти ее из графства в Веридор. Пытался хотя бы Гарета позвать! Но кто-то… хм! Действительно, чего это я? Мать малышки это и была…

— Сообщила храмовникам, что в Зеленом Горбе новорождненная девочка-демон?! — нет… нет, не понимаю… Как можно так ненавидеть собственное дитя?!

— Именно. Тогда Отче велел мне выдать девочку по-хорошему и осадил Зеленый Горб. Мне грозили, что разорят все мои земли, но я, не будь дураком, отдал приказ о мобилизации армии еще на подъезде "черных колпаков" к моим

владениям и предупредил остальные южные графства, они были готовы. Тогда я и понял, что существует таки в этой жизни злой рок, которому не по силам противостоять ни одному человеку. Малышка умирала. У демонов есть одна особенность: они пьют эмоции. Взрослые сыны Хаоса могут превратить это умение в смертельное оружие и выпить до дна, вместе с жизнью. Моя племянница… видимо, она тянула столько, сколько могла, потому что мать не раз пыталась от нее избавиться еще в утробе. Она пыталась так накопить больше жизненных сил. Из отцовских книг я узнал, что, пока она не научится контролировать это, будет вытягивать все до дна, неосознанно убивая всех окружающих. Ей нужен был постоянный донор, демон, его бы она не смогла вычерпать полностью… Знаете, леди Шамали, если бы Франциск был жив и не явился на мой зов, это была бы вселенская несправедливость. Я не мог позволить ей выпить весь особняк и впервые упал на колени перед ликом Единого и Мрачного. Я умолял их послать девочке спасение. Я слезно просил, чтобы они вернули к жизни Франциска, если он мертв, или привели его домой, если жив, потому что только он мог помочь ей… Но Боги остались глухи… а девочка чуть-чуть не убила Жака. Тогда я решил, что… что…

— Я поняла, — остановила его, видя, что дальше он говорить уже не может.

Я хотела успокоить его душу, сказать, что девочка чудом спаслась. Боги, спасибо Вам, что все-таки помогли ее папе найти ее…

Но, раз обещала, буду молчать. Поэтому я просто придвинулась ближе к графу и светло улыбнулась ему, глядя прямо в ожившие глаза… изумрудные…

— Кажется, проклятие спадает с вас, Ваша Светлость.

7.14

— Что, простите? — удивленно изогнул брови граф.

— Ваша внешность, — пояснила я. — Она изменилась… — и улыбнулась. — Вы больше не мертвец.

Неверяще глянув на меня, лорд Себастьян все же сотворил прямо перед собой нечто вроде зеркала, сгустив над рукой воздух… эх, вот бы мне так владеть стихиями! Хотя не мне жаловаться, способностей мне Боги отмерили предостаточно и даже больше, чем хотелось бы. А Его Светлость хмуро посмотрел на свое отражение… и обомлел.

А было от чего. Был упырь, стал царевич, почти как в сказочке: черная бровь с изломом, матовая ровная свежая кожа, ни одной морщины, и чуть раскосые глаза-изумруды. Практически точь-в-точь как тот красавец из прошлого… только волосы не смоляные, как были у сэра Гвейна, а так и остались серебряными, и я, честно говоря, была этому очень рада, любовно следя за тем, как сверкающие блики переливаются на длинных прядях, которые невероятным образом не пачкались, хотя и струились по земле.

— Это ты… — уверенно заявил Его Светлость, переводя глаза на меня и глядя с таким восхищением, словно я по меньшей мере посланница Богов. — Это рядом с тобой меня отпускает проклятие… Ключ с тобой?

Сначала я даже не поняла, о чем это он, и только когда он сам отыскал ответ на свой вопрос, догадалась, что он имел в виду тот чудной перстень с изумрудом невероятных размеров. Поскольку носить такое на шее было просто невозможно и палец этим смертоносным украшением не украсишь, я примотала его к запястью шелковым шнурком, расшитым золотой нитью, которые "позаимствовал " у кого-то в Зеленом Горбе Азизам. Мда уж, если посмотреть со стороны, не так уж и неправ был Бесноватый, когда в день нашего приезда всеми силами пытался выставить нас за порог. Грабят, в склепах шарят, местных гадюк развращают…

Дальше подумать я не успела, меня снова схватили за руку, вздернули на ноги и куда-то потянули. Себастьян практически бежал по направлению к особняку, и мне оставалось только хвалить саму себя за то, что на вылазку на кладбище догадалась надеть платье с укороченным подолом.

Я молчала, когда меня вели в дом. Молчала, когда мы начали подниматься куда-то. А вот когда впереди недвусмысленно замаячили исключительно белые цвета, отделывающие эту часть замка, я не смолчала.

— Куда мы?! — требовательно вопросила у хозяина Зеленого Горба, упираясь изо всех си и не давая утянуть меня вверх по ступеням в печально известную часть особняка, к тому же с конкретным предназначением, меня отнюдь не воодушевляющим!