Поцелуй Меня Ложью
Шрифт:
Я снова медленно просматриваю каждый предмет, пытаясь понять смысл. Старые квитанции, дерьмовая карта и потрепанный кусок веревки. Я выкладываю все на кровать и бросаю ящик к изголовью, когда слышу, как внутри катится что-то металлическое. Я замираю, мои брови вытягиваются. Обойдя кровать, я подношу ящик к уху и встряхиваю.
Снова звук.
Я открываю ящик, двигая пальцами внутри в поисках, что бы там ни было. Мои пальцы царапают что-то маленькое и металлическое. Передвинув ящик под лампу на тумбочке, мои глаза расширяются при виде этого.
Какого черта? Неужели он просто кидает случайное дерьмо в этот ящик?
Осторожно кладу сережку на кровать рядом со всем остальным из ящика. Иду к телевизору, хватаю папку со всем, что собрала за последние несколько месяцев. Раскладываю все в хронологическом порядке на столе. Он маленький, но мне удается вместить большую часть газет и статей.
Я расхаживаю по потертому ковру, прихлебывая кофе, пытаясь разобраться во всем этом. Я включила дерьмовую кофеварку и заварила свежий кофе в ту же секунду, как вошла. Я нуждалась в кофеине, если собиралась пережить эту ночь.
Где связь? Этот временной промежуток не учитывается. Если они это сделали, то как им всем сошло с рук? Я хватаю с подставки для телевизора судебные документы и отчет о вскрытии, листаю страницы и просматриваю информацию, которую уже знаю наизусть.
Ее тело осталось на скале Поцелуев. Обнаженное.
Где ее одежда? Что с ней случилось?
И они перенесли ее тело откуда-то на скалу Поцелуев? Или оставили ее там умирать?
Должно быть, они спрятали ее одежду. Сожгли. Мне просто нужны доказательства.
Куда бы вы пошли, чтобы сжечь одежду?
Я осушаю чашку, протираю глаза и расхаживаю по комнате всю ночь.
— Черт, Мэдисон. Ты не можешь дать мне знак или что-нибудь в этом роде? У меня ничего нет. Я все потеряла. И все напрасно.
Усталость берет свое, и я падаю на стену, ударяясь головой об неё. Прикусываю нижнюю губу, пытаясь заглушить яростные голоса, кричащие мне, чтобы я закончила это. Чтобы все сделала правильно. Я расстроена. Я устала. Мое сердце болит, потому что я разрушила свой шанс с хорошим мужчиной. Неизвестно, куда бы все пошло. Неизвестно, получилось бы у нас вообще, но все лучше, чем то, что у нас есть.
— Господи, перестань жалеть себя, Кензи. По крайней мере, ты жива и дышишь.
Мои глаза распахиваются, и я вздрагиваю, когда вижу Мэдисон, прислонившуюся к противоположной стене, копируя мою позу. Ее настрой просвечивается в том, как она скрещивает лодыжки и руки на груди и приподнимает бровь.
Я тяжело сглатываю, едва сдерживая слезы. Я сошла с ума. Я не в своем уме. Мне нужно сидеть взаперти за то, что я так часто разговариваю со своей мертвой сестрой.
— Скажи мне, как это исправить.
Мэдисон качает головой.
— Ты уже знаешь как, Кензи. Ты не обращаешь внимания.
— Я обращаю, — скриплю
Она поднимает брови, ухмыляясь моему гневу.
— Смотри внимательнее. У тебя есть все ответы, которые тебе нужны. Просто посмотри внимательнее.
Я отталкиваюсь от стены, мой гнев выплескивается наружу.
— Я смотрела! Я искала! Я искала! Я все сделала, Мэдисон! Ничего не имеет смысла. Ответа нет. Им это сойдет с рук. Снова.
Ухмылка исчезает с ее лица, и она отталкивается от стены, направляясь ко мне.
— Посмотри еще раз.
— Прекрати! — кричу я, тыча в нее пальцем. — Это все твоя вина. Мне давно следовало остановиться. Я должна была сдаться, когда у меня был шанс. А теперь посмотри на меня. Я чертовски жалкая, кричу на кого-то, кого здесь даже нет!
Мэдисон качает головой, будто я идиотка.
— Я здесь, Маккензи. Я никогда не уходила. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. И я тебе говорю... посмотри. Снова.
Слезы текут по моим щекам. Я закрываю лицо руками, ногти впиваются в кожу, я хочу, чтобы она ушла. Когда я убираю руки и открываю глаза, она все еще здесь.
— Почему ты просто не уйдешь? — я задыхаюсь.
Впервые на лице Мэдисон появляется печаль. Она сокращает расстояние, между нами, берет мою руку в свою и сжимает. Рыдание вырывается из моей груди от того, насколько реальным оно кажется. Ее прикосновение. Все это.
— Ох, Кенз, — выдыхает она, заправляя мне волосы за ухо и вытирая слезы со щек. — Я не могу уйти. Пока нет. Ты не отпустила меня. А теперь посмотри еще раз, — умоляет она, и ее глаза, точно такие же, как мои, блестят от слез.
Она вглядывается в мое лицо, а я в ее. Слезы продолжают течь, пока мы сидим вот так. Потому что я скучаю по ней. Я скучаю по всему, что связано с ней.
Точно так же, как она заправила прядь волос мне за ухо, она делает то же самое с собой. Я замолкаю, хмурясь. Наклонившись к ней, я прищуриваюсь, пытаясь разглядеть что-нибудь получше.
— Продолжай искать, Маккензи, — шепчет она.
Я хватаю Мэдисон за плечи и притягиваю ее ближе, не сводя глаз с одного из ее ушей, которое теперь открыто, прядь темных волос мягко спрятана за ним. Я смотрю на ее второе ухо, и у меня перехватывает дыхание.
— О Боже.
Она улыбается.
Схватив ее лицо дрожащими руками, я поворачиваю ее голову влево и вправо, и, конечно же, в одном ухе маленький бриллиантовый гвоздик, а с другой стороны, у нее не хватает сережки. Точно такой же, как ту, что я нашла в ящике.
— Она ведь твоя, не так ли?
— Ты почти на месте.
С адреналином, пульсирующим в моих венах, я бросаюсь к сережке на кровати. Вертя ее в пальцах, я подношу к ее уху. Вот оно.
Это ее сережка.