Поцелуй перед смертью

Левин Айра

Ее пальцы стиснулись вокруг чашки.

— Герми Годсен…

— Я ему перезвонил. — Он на минуту замолчал и царапнул ногтем поверхность стола. — Оказывается, он дал мне не те пилюли. Его дядя… — Он резко оборвал себя, увидев подходящего к столу Гидеона с чашкой кофе в руках. Они сидели неподвижно, впившись друг в друга взглядами, пока старик не отошел. — Дядя, оказывается, поменял лекарства местами. И это были совсем не те пилюли.

— А что это были за пилюли? — испуганно спросила она.

— Что-то рвотное. Ты же говорила, что тебя вырвало. — Он поднял чашку.

Положил на блюдце бумажную салфетку, чтобы в нее впитался выплеснувшийся из дрожащей руки Гидеона кофе, и поставил чашку поверх салфетки.

Дороти облегченно вздохнула:

— Ну ладно, это все в прошлом. Они мне не причинили особого вреда. А ты так разговаривал по телефону, что я совсем перепугалась.

— Дело не в этом, детка. — Он отложил намокшую салфетку. — Перед тем как тебе позвонить, я виделся с Герми. И он дал мне те пилюли, которые нужно, — которые тебе тогда надо было принять.

Ее лицо сразу осунулось.

— Нет, я не хочу…

— Но, милая, тут нет ничего трагического. Мы на том же месте, что были в понедельник, — вот и все. Просто нам предоставляется еще один шанс. Если пилюли подействуют, все прекрасно. Если нет — завтра поженимся. — Он медленно мешал ложечкой кофе. — Я принес капсулы. Примешь их сегодня вечером…

— Но…

— Что «но»?

— Я не хочу, чтобы мне предоставлялся еще один шанс. Я не хочу принимать никаких капсул… — Она наклонилась вперед. Ее сцепленные руки побелели. — Я все время думала, какой завтра нас ждет счастливый день… — Она закрыла глаза, и из-под век выкатилось несколько слезинок.

Последние слова она произнесла, повысив голос, и он глянул в сторону стариков, играющих в шахматы, и наблюдающего за игрой Гидеона. Вытащив из кармана пятицентовик, он сунул его в щель музыкального автомата и нажал кнопку. Затем взял ее сцепленные руки, силой расцепил их и нежно сказал, держа ее руки в своих:

— Детка моя, неужели тебе нужно повторять все снова? Я же о тебе думаю, а не о себе.

— Нет! — Она открыла глаза и устремила на него негодующий взгляд. — Если бы ты думал обо мне, тебе хотелось бы того же, что и мне.

Из автомата грянула оглушительная джазовая музыка.

— А что ты хочешь, детка? Жить в нищете? Это ведь не кино, это — действительность.

— Да не будем мы жить в нищете! Ты сгущаешь краски. Ты найдешь хорошую работу, даже не получив диплома. Ты умный, ты…

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — мрачно сказал он. — Ты ничего не знаешь о жизни, ты просто избалованная девчонка, привыкшая к богатству.

Ее руки, которые он держал в своих, невольно стиснулись.

— Ну почему меня все корят богатством? Почему ты вечно твердишь про мое богатство? Неужели это так важно?

— Это важно, Дорри, и от этого никуда не денешься. Посмотри на себя — туфли в тон каждого наряда, сумочка для каждой пары туфель. Тебя так воспитали. Ты не сможешь…

— Но это для меня ничего не значит! Мне на это плевать! — Ее кулаки разжались, и она заговорила уже не сердитым, а просительным тоном: — Я знаю, что иногда вызываю у тебя улыбку — тем, какие фильмы мне нравятся… тем, что я

романтична… Может быть, это потому, что ты меня на пять лет старше, или потому, что ты служил в армии, или потому, что ты мужчина, — я не знаю. Но я глубоко убеждена, что, если двое любят друг друга… так, как я люблю тебя… так, как ты, по твоим словам, любишь меня, все остальное — деньги и все прочее — совершенно не важно. Я в это верю… я верю в это всей душой… — Она выдернула руки и закрыла ими лицо.

Он достал из нагрудного кармана носовой платок и дотронулся до тыльной стороны ее руки. Она взяла носовой платок и прижала к глазам.

— Детка, я тоже в это верю, — ласково сказал он. — Знаешь, что я сегодня сделал? Две вещи. Я купил для тебя обручальное кольцо и дал объявление в «Кларион». Объявление о том, что ищу работу — работу по ночам. — Дороти вытерла глаза. — Может быть, я и вправду сгущаю краски. Конечно, наши дела будут не так уж плохи. И мы будем счастливы. Но нельзя совсем забывать о реальности, Дорри. Мы будем еще счастливее, если поженимся летом с разрешения твоего отца. Ты же не можешь этого отрицать. И от тебя всего-то и требуется, что воспользоваться открывающимся для нас шансом. Ну пожалуйста, прими эти пилюли. — Он сунул руку в карман и достал конверт, на ощупь убедившись, что в нем капсулы. — У тебя нет серьезных оснований отказываться.

Она свернула носовой платок и опустила на него глаза.

— Я мечтала о завтрашнем дне со вторника. Весь мир расцветился новыми красками. — Она протянула ему платок. — Всю свою жизнь я делала так, как велел отец.

— Я понимаю, что тебе не хочется, Дорри. Но подумай же о будущем. — Он протянул ей конверт. Она даже не попыталась его взять. — Я согласен устроиться на ночную работу, уйти из университета в конце этого семестра. А тебя прошу лишь проглотить пару пилюль.

Ее сцепленные руки неподвижно лежали на столе. Ее взор был устремлен на стерильно-белый конверт.

Он сказал решительным голосом:

— Дороти, если ты откажешься их принять, это будет означать, что ты упряма, далека от жизни и несправедлива по отношению ко мне. И еще больше несправедлива по отношению к себе.

Пластинка кончилась, автомат перестал мигать разноцветными огнями. В кафе наступила тишина.

Они сидели за столиком, а между ними лежал конверт. С другого конца комнаты раздался звук переставляемой фигуры и голос одного из стариков:

— Шах.

Ее руки разжались, и он увидел, что ее ладони вспотели. И почувствовал, что его руки вспотели тоже. Она подняла глаза с конверта на него.

— Ну пожалуйста, детка…

Она опять опустила глаза. На лице как бы застыла скорбная маска.

Она взяла конверт и сунула его в сумочку, лежавшую на диванчике рядом с ней. Затем опять положила сцепленные руки на стол и вперилась в них взглядом.

Он погладил тыльную сторону ее руки, а другой пододвинул к ней свою невыпитую чашку кофе. Она взяла чашку и поднесла ко рту. Он нашел в кармане еще один пятицентовик, бросил его в щель автомата и нажал кнопку, под которой было написано: «Чарующий вечер».