Поцелуй перед смертью
Шрифт:
Он отошел от Дороти и заглянул за парапет, отгораживавший вентиляционную шахту. Квадратный колодец устремлялся вниз сквозь все четырнадцать этажей к маленькой площадке, в углах которой были нагромождены урны с мусором и деревянные ящики. Секунду он смотрел вниз, потом оторвал от липкой поверхности крыши выцветшую от дождей спичечную коробку. Протянув руку с ней на середину шахты, он выпустил коробку из пальцев и наблюдал, как она падала все ниже и ниже — пока не стала невидимой. Он посмотрел на стены шахты. В трех были окна. Четвертая
Дороти подошла к нему и взяла за руку.
— Как здесь тихо, — сказала она.
Он прислушался. Сначала ему показалась, что на крыше царит абсолютная тишина. Потом до его слуха дошли звуки крыши: жужжание лифтовых моторов, тихий звон кабелей телевизионной башни под напором ветра, скрип медленно вращавшейся крышки вентилятора.
Они медленно пошли вокруг шахты и мимо подъемника лифта. Она стряхнула у него с плеча пыльный след, оставшийся от двери. Выйдя на северную сторону крыши, они увидели реку. Она отражала синее небо и сама была иссиня-синей — такой, какой реки рисуют на картах.
— У тебя есть сигареты? — спросила она.
Он полез в карман и нащупал рукой пачку «Честерфилда». Но не стал ее доставать.
— Нет. А у тебя разве нет?
— Они где-то в сумке — не могу докопаться.
Она стала рыться в сумочке, вытащила золотую пудреницу, потом бирюзовый носовой платок и, наконец, достала помятую пачку «Герберта Тарейтона». Они взяли по сигарете. Он щелкнул зажигалкой, а она сунула пачку обратно в сумочку.
— Дорри, я хотел тебе кое-что сказать… — она выдохнула облачко дыма, глядя в небо и почти его не слушая, — про эти капсулы.
Она рывком повернулась к нему. Ее лицо побелело.
— Что? — с трудом сглотнув, спросила она.
— Я рад, что они не подействовали, — с улыбкой сказал он. — Очень рад.
Она устремила на него непонимающий взгляд:
— Ты рад?
— Да. Когда я позвонил тебе вчера вечером, хотел сказать, чтобы ты их не принимала, но ты уже приняла.
«Ну же, — думал он, — давай признавайся. Облегчи себе душу раскаянием».
— Почему? — дрогнувшим голосом спросила она. — Ты так настаивал… Что тебя заставило передумать?
— Не знаю. Просто я понял, что тоже хочу, чтобы мы быстрей поженились. — Он вынул изо рта сигарету и внимательно посмотрел на горящий кончик. — Кроме того, это ведь грех.
Когда он поднял глаза от сигареты, ее щеки пылали, а в глазах блестели слезы.
— Ты действительно так думаешь? — спросила она прерывающимся голосом. — Ты правда рад?
— Ну конечно. Зачем бы иначе я это говорил?
— Слава богу!
— В чем дело, Дорри?
— Пожалуйста… не сердись: я не стала принимать эти пилюли.
Он постарался изобразить удивление. И тут
— Ты сказал, что найдешь ночную работу, и я знала, что нам хватит на жизнь, что все образуется, и мне так хотелось, чтобы мы поженились. Я была уверена, что все будет хорошо. — Она помолчала. — Ты ведь не сердишься? — умоляющим голосом сказала она. — Ты меня понимаешь?
— Конечно, детка. Я не сержусь. Я же тебе сказал, что рад.
Она облегченно, хотя и неуверенно улыбнулась:
— Я чувствовала себя преступницей — я ведь солгала тебе. Думала, что никогда не посмею признаться… Мне просто не верится!
Он вынул из нагрудного кармана аккуратно сложенный платок и вытер ей глаза.
— А что ты сделала с капсулами, Дорри?
— Я их выкинула, — сказала она со смущенной улыбкой.
— Куда? — небрежным тоном спросил он, кладя платок в карман.
— Спустила в унитаз.
Это он и хотел от нее услышать. Теперь никто не станет спрашивать, почему она решила покончить с собой таким страшным способом, когда у нее были капсулы с ядом. Он бросил на пол сигарету и наступил на нее.
Дороти еще раз затянулась и сделала со своей сигаретой то же самое.
— Как здорово! — воскликнула она. — Теперь все замечательно.
Он обнял ее за плечи и нежно поцеловал в губы.
— Замечательно, — повторил он.
Он поглядел на два окурка. На ее окурке были следы помады. На его ничего не было. Он подобрал свой окурок, распорол его в длину ногтем большого пальца, пустил табак по ветру, а бумажку скатал в шарик и бросил за парапет.
— Так мы делали в армии, — сказал он.
Дороти посмотрела на часы:
— Уже без десяти час.
— Твои часы спешат, — сказал он. — У нас еще пятнадцать минут. — Он взял ее за руку, и они не спеша пошли поперек крыши.
— Ты поговорил с домохозяйкой?
— Что? Да, я обо всем договорился. — Они прошли мимо подъемника лифта. — В понедельник перевезем твои вещи из общежития.
— Вот девчонки обалдеют! — широко улыбаясь, сказала Дороти. — Как ты думаешь, она даст нам добавочную кладовку?
— По-моему, да.
— Кое-что из зимних вещей можно будет оставить на чердаке общежития. Так что я привезу не так уж много барахла.
Они дошли до южной стороны вентиляционной шахты. Он стал спиной к парапету, подтянулся и сел на верхнюю плиту, болтая ногами и постукивая каблуками по стенке парапета.
— Не надо там сидеть, — опасливо сказала Дороти.
— Почему? — спросил он, глядя на парапетную плиту из белого камня. — Смотри, какая она широкая. Когда ты садишься на скамейку такой ширины, ты ведь с нее не падаешь. — Он похлопал рукой рядом с собой: — Залезай сюда.
— Нет, — сказала она.
— Трусишка!
Она потрогала свою юбку.
— Испачкаю костюм…
Он вынул платок, развернул его и постелил на плиту рядом с собой.
— Точь-в-точь сэр Уолтер Рэли, — сказал он.