Поцелуй под омелой
Шрифт:
– Забыть? Ты просишь меня обо всем забыть?! – Слезы вновь хлынули из глаз Камиллы. – Но как? Наша любовь была так прекрасна! Я верила ему. Верила каждому слову. Разве могли его глаза обманывать? Когда он смотрел на меня... я чувствовала себя самой прекрасной женщиной на свете.
Камилла горько усмехнулась.
– Как же я ошибалась! Он никогда, никогда меня не любил. А тот поцелуй под омелой... в нашу последнюю встречу... он ничего не значил. Всего лишь поцелуй в дверном проеме. Символично.
– Камилла, ты
– Удерживать? Что я в сравнении с честолюбивыми замыслами его отца? Ребенок для двадцатичетырехлетнего молодого юриста, подающего большие надежды, – лишь обуза. Что бы изменилось, расскажи я о своей беременности? Знаешь, милый, у нас будет бэби. Так что возвращайся из дурацкого Лондона – и побежали венчаться. Так, по-твоему, я должна была поступить?
– Камилла, перестань себе рвать нервы. Прошло слишком много лет. Грейс уже выросла.
– Ты сказала это таким тоном, Джозефина, словно осуждаешь меня за то, что она выросла без отца.
– Не передергивай, – с угрозой предупредила старшая сестра. – Не забывай, что я тоже Бойл. И при желании могу выпустить коготки. Не менее острые, чем твои. А если хочешь знать мое мнение, так знай. Я и в самом деле надеялась, что ты забудешь своего... – Тяжелый, исподлобья, взгляд Камиллы вынудил Джозефину обойтись без имен. – Я думала, что пройдет год-другой, ты встретишь достойного мужчину, который полюбит Грейс как собственную дочь... Ты ведь такая красавица. Могла выбрать себе в мужья любого.
– Мне ни к чему мужчины, – холодно бросила Камилла.
– Все? Или тебе все-таки нужен лишь один...
Камилла отстранилась и, опустив глаза, ответила:
– Все.
– А как же поцелуй под омелой? – язвительно напомнила Джозефина.
Она осознавала, что поступает жестоко, напоминая сестре о прошлом. Но Камилла сама затеяла этот разговор. Впрочем, этот разговор превратился в своеобразный ритуал, исполняемый ежегодно под звон рождественских колокольчиков. Кто-то празднует годовщину со дня знакомства с любимым человеком, а Камилла отмечала годовщину со дня расставания. Вместо торжественного ужина, цветов и подарков у Камиллы были слезы, тоска и воспоминания.
– Поцелуй, соединяющий влюбленных навеки? – Камилла скептично ухмыльнулась. – Забавно получилось. Нас он навсегда разъединил.
– Зато у тебя осталась Грейс. Разве она не живое напоминание о любимом мужчине? В каком-то смысле вы с ним действительно так никогда и не разлучались.
– Я сильно скучаю по ней, – призналась Камилла плаксивым голосом.
– Я тоже.
– Правда?
– Ну конечно правда. Я люблю ее не меньше, чем ты.
– Думаешь, с ней все хорошо?
– Плохие новости доходят быстро, следовательно, отсутствие новостей – уже хорошая новость.
– Грейс могла бы и позвонить.
– Она звонила тебе раз пять сегодня. Неужели этого мало?
– Но... я так
– Кого ты пытаешься обмануть, Камилла?
– В каком смысле? – ощетинилась та.
– Скажи честно и откровенно: ты хочешь, чтобы Грейс сказала, что жутко соскучилась по тебе. Что уже пожалела о том, что уехала с Нэнси в Лондон, а не с тобой в Париж. Ведь так?
Камилла кивнула.
– Так вот, дорогая, настоятельно советую не надеяться на это. Грейс сейчас наверняка веселится в каком-нибудь клубе вместе с Нэнси. Не хочу тебя расстраивать, но... вряд ли она сейчас думает о тебе.
Джозефина наверняка очень сильно удивилась бы, услышав, о чем в это самое время говорит ее обожаемая племянница.
– Мама? О, моя мама – самый замечательный человек из всех, кого я знаю. – Глаза Грейс горели таким огнем, что ни у кого из сидевших за большим столом не возникло сомнений в искренности ее слов.
– А чем она занимается? – спросила Элизабет с той самой английской любезностью, которую иностранцы предпочитают называть холодностью, чопорностью и нескрываемым снобизмом.
Ответь Грейс, что ее мать обыкновенная продавщица или парикмахерша – то есть женщина благородного, но прозаического труда, от любезности миссис Стоун наверняка не осталось бы и следа. Однако сейчас Грейс торжествовала. Не без гордости она ответила:
– Моя мать владеет сетью магазинов стильной одежды для полных дам. Мама сама разработала несколько линий, хотя в основном она занимается организационно-административной работой. Для чего, по-моему, нужно обладать огромным талантом. Ведь в ее подчинении работают несколько тысяч человек! К каждому нужен особый подход...
– А вы, Грейс? – бесцеремонно перебила ее Элизабет. Видимо, перечисление достижений другой женщины пагубно сказывалось на процессе ее пищеварения.
– Я учусь в Калифорнийском университете на юридическом факультете. – Грейс расплылась в широкой улыбке.
– Вот как? – Ричард улыбнулся ей в ответ, на секунду отложив в сторону вилку. – И какая же отрасль права вас наиболее интересует?
– Международное.
– Вы не ищете легких путей, юная леди. – В голосе Ричарда прозвучала смесь похвалы, изумления и уважения. – А вы, Нэнси?
Девушка пожала плечами, не забыв, тем не менее, интенсивно работать челюстями. У нее во рту был кусочек восхитительно приготовленной жареной говядины.
– Нэнси собирается провести этот год в Лондонском университете, – ответила за подругу Грейс.
– Пока не определилась, – наконец справившись с мясом, ответила Нэнси. – Скорее всего займусь гражданским судопроизводством. Конечно, скукотища неимоверная... зато никогда не останусь без доходной работы.
– На удивление трезвый взгляд на мир, – усмехнулся Александр.