Поцелуй смерти (Предел дозволенного, Заговор смерти)

Робертс Нора

Ева уже не почувствовала, как он подхватил ее на руки, и не слышала его проклятий.

ГЛАВА 20

Ева пробыла без сознания или проспала четыре часа. Она не помнила, как оказалась дома, как ее уложили в по­стель. К счастью для всех, она также не помнила, как Рорк позвал Соммерсета и как дворецкий осмотрел ее, исполь­зуя свой медицинский опыт, и прописал отдых.

Когда Ева проснулась, голова у нее еще болела, но тошнота и дрожь прошли.

– Как ты себя чувствуешь?

Тряхнув головой, чтобы избавиться от пелены

перед глазами, Ева уставилась на голубую таблетку, которую протягивал ей Рорк.

– Что это?

– Прошло достаточно времени после тестирования, теперь ты можешь принять транквилизатор.

– Больше никаких лекарств…

Рорк сжал ей челюсть и сунул в рот таблетку.

– Проглоти!

Еве ничего не оставалось, как повиноваться.

– Со мной все в порядке.

– Не сомневаюсь. Может быть, потанцуем?

Ева с трудом приняла сидячее положение, надеясь, что голова не свалится у нее с плеч.

– Кто-нибудь видел меня в обмороке?

– Нет. Твоя «крутая» репутация не пострадала.

– Уже что-то. Господи, как же я голодна!

– Неудивительно. По словам Миры, тебя так сильно рвало, что ты избавилась от всего, что съела за последние сутки. Я звонил ей – хотел узнать, что с тобой сделали.

Увидев в глазах Рорка гнев и беспокойство, Ева погла­дила его по щеке.

– Ты будешь меня ругать?

– Нет. Я знаю: ты не могла поступить иначе.

Ева улыбнулась и положила голову ему на плечо.

– На самом деле я обрадовалась, увидев тебя там…

– Сколько времени тебе придется ждать результатов?

– День или два. Я не могу об этом думать. Слава богу, у меня достаточно дел… Черт возьми, где моя одежда? У меня в кармане джинсов был диск…

– Этот? – Рорк протянул ей диск, который положил на стол у кровати.

– Да. Представляешь, Мира позволила мне украсть его из своего кабинета! Там составленный ею профиль убийцы. Мне нужно поскорее все это прочитать. – Она сбросила одеяло. – Кстати, Фини уже получил диск, ко­торый мы ему послали. Если он успел побеседовать с Тиа Во, то Пибоди могла бы сообщить мне, как прошел разго­вор.

Ева встала и начала одеваться. Она все еще была блед­на, а под глазами темнели тени, похожие на синяки, но Рорк не решился возражать.

– Пойдем в твой кабинет или в мой? – спросил он.

– В мой, – отозвалась Ева. Она вынула из ящика стола шоколадку, но Рорк тут же ее отобрал.

– Только после обеда.

Ева нахмурилась.

– Я больна, и ты должен меня баловать.

– Ты ведь терпеть не можешь, когда я это делаю.

– Я начинаю к этому привыкать.

– Никаких сладостей до обеда. У нас сегодня куриный бульон. Можешь принести его в кабинет, пока я выведу на экран диск Миры.

Еве хотелось покапризничать. У нее болел живот и все еще слегка кружилась голова. Она сердито думала, что в другое время Рорк сидел бы у ее кровати, как сторожевой пес, не давая ей встать, а теперь, когда она действительно нуждается в заботе, посылает ее на кухню. А если бы она стала жаловаться, он бы только ухмыльнулся.

Налив себе тарелку ароматного бульона, Ева съела одну ложку, которая подействовала, как бальзам, на ее больной желудок. Она проглотила еще одну, не обращая внимания

на кота, который прибежал на запах и терся о ее лодыжки, как меховая лента.

Прежде чем ей удалось остановиться, Ева съела пол­ную тарелку. Голова перестала болеть, а настроение чудес­ным образом улучшилось.

– Ну почему Рорк всегда прав? – спросила она у кота, облизывая ложку.

– Потому что у меня такой талант. – Рорк стоял в дверях и ухмылялся, черт бы его побрал! Подойдя к Еве, он коснулся ее щеки. – К вам вернулся нормальный цвет лица, лейтенант. Судя по вашему виду, голова у вас боль­ше не болит, а аппетит просто отменный. – Рорк посмот­рел на пустую тарелку. – А где мой бульон?

Ухмыляться умел не только он. Налив себе добавки, Ева невозмутимо уселась за стол и зачерпнула ложку.

– Не знаю. Может быть, его съел кот.

Рассмеявшись, Рорк наклонился и поднял с пола громко негодующего кота.

– Ну, дружище, раз она такая жадина, придется нам самим обслужить себя.

Он налил бульону себе и плеснул в миску коту.

– А где моя шоколадка?

– Не знаю. Наверное, кот ее съел. – Взяв свою тарел­ку, Рорк вышел.

– Убирайся с моего стула! – сказала Ева, входя за ним в кабинет.

– Почему бы тебе не сесть ко мне на колени?

– У меня нет времени для твоих извращенных игр. – Так как Рорк не проявлял намерения встать, Ева постави­ла рядом стул, посмотрела на монитор и начала читать: – «Зрелый, сдержанный, интеллектуальный, организован­ный…»

– Тут нет ничего нового для тебя.

– Да, но профили Миры высоко котируются в суде и подтверждают линию расследования. «Комплекс бога». Вы­сокий уровень медицинских знаний и хирургического опыта. Возможная двойственность натуры: целитель-раз­рушитель. – Ева нахмурилась и наклонилась к экрану. – Несомненно, он врач или был им. Судя по уровню опыта, который демонстрируют эти убийства, возможно, он все еще занимается медициной, ежедневно спасая жизни и здоровье пациентов. Однако, нарушая клятву не причи­нять вреда, он ставит себя выше рамок своей профессии. Я уверена, что он полностью отдает себе отчет в своих по­ступках, не испытывая ни колебаний, ни сожалений. Он оправдывает себя тем, что уничтожает старых, больных и умирающих. Тщательность, с которой он изымает органы, указывает, что они важны для него сами по себе. А телес­ная оболочка этих органов – не важнее пробирки в лабо­ратории, которую можно выбросить и заменить". – Ева откинулась на спинку стула.

– Две натуры… – пробормотал Рорк. – Доктор, одержимый своей миссией, – и зло внутри его, которое одерживает верх и уничтожает…

– Кого?

– Невинных людей. А в конце концов, его самого.

– Такой конец меня устраивает. – Глаза Евы холодно блеснули. – Две натуры, – повторила она. – Не раздвое­ние личности.

– Нет, две стороны одной медали. Темная и светлая. Вообще-то это свойственно всем нам…

– Только не начинай философствовать. – Ева встала и подошла к окну.

– Но ведь мы имеем дело кик раз с его философией. Его или ее. Он берет то, что ему нужно. С его точки зре­ния, «оболочка», за неимением лучшего термина, не обла­дает никакой медицинской ценностью.