Поцелуй смерти (Предел дозволенного, Заговор смерти)

Робертс Нора

«Ну, – подумала Ева, когда дверь закрылась, – намек достаточно ясен». Взяв со стола диск, она спрятала его в задний карман джинсов.

Ей хотелось походить по комнате, чтобы расслабиться, но она заставила себя снова сесть в кресло и ни о чем не думать.

«Им нужно, чтобы ты думала, – твердила себе Ева. – Чтобы ты беспокоилась и потела от страха. Чем больше ты будешь это делать, тем более уязвимой станешь для всего, что произойдет за этой дверью. Они используют свое обо­рудование, свои сканеры и инъекции, чтобы сломать твою волю и

проникнуть к тебе в мозг. Чем меньше мыслей и страхов останется у тебя в голове, тем меньше у них ока­жется материала для исследования».

Мира открыла дверь. Не входя в комнату, она быстро взглянула на стол и кивнула Еве.

– Мы можем начинать.

Ева молча встала и последовала за Мирой по одному из коридоров, образующих лабиринт комплекса тестиро­вания. Стены этого коридора были больничного бледно-зеленого цвета, за дымчатыми стеклами дверей скрыва­лось сверхчувствительное оборудование.

Ева знала, что с этого момента каждый жест, выраже­ние лица, слово, мысль будут задокументированы, оцене­ны и проанализированы.

– Процедура первого уровня должна занять не более двух часов, – начала Мира.

Ева остановилась и схватила ее за руку.

– Первого уровня?

– Да, это все, что для вас требуется.

– Мне нужен третий уровень.

– В этом нет никакой надобности. Побочные эффек­ты третьего уровня слишком велики, чтобы назначать его при подобных обстоятельствах. Поэтому вам рекомендо­ван первый уровень.

– Но от этого зависит мой значок! – Ева с трудом уняла дрожь в пальцах. – Мы обе это знаем. Нет никакой гарантии, что я получу его назад, пройдя первый уровень.

– Положительные результаты и моя рекомендация будут говорить в вашу пользу.

– Будут, но недостаточно веско. Мне нужен третий уровень, Мира. Я имею право требовать его.

– Черт возьми, Ева, третий уровень предназначен для подозреваемых в умственной неполноценности, активных насильственных тенденциях и убийствах!

Ева тяжко вздохнула.

– Разве я очищена от подозрений в убийстве полицей­ского Эллен Бауэрс?

– Вы не главный подозреваемый, и результаты рассле­дования на вас не указывают.

– Но я хочу полностью очиститься от подозрений и поэтому требую третьего уровня.

– Вы сами ухудшаете свое положение.

Ева неожиданно улыбнулась, удивив и себя, и Миру.

– Хуже быть не может.

Они прошли через ряд стеклянных дверей. У Евы не было оружия, которое следовало сдать, но компьютер вежливо попросил ее войти в дверь слева и снять всю одежду и все драгоценности.

Мира заметила, как Ева схватилась за обручальное кольцо, и ее сердце дрогнуло.

– Мне очень жаль, но нельзя носить кольцо во время сканирования. Может быть, отдадите его мне?

«Они могли забрать только твои полицейские симво­лы», – прозвучал в ушах Евы голос Рорка. Она сняла кольцо.

– Спасибо.

Пройдя в указанную комнату и закрыв за собой дверь, Ева сняла одежду, стараясь сохранять бесстрастное выражение

лица. Она знала, что находится под наблюдением, и ненавидела обнажаться перед посторонними.

Над дверью напротив замигала лампочка, и еще один механический голос велел ей войти для медосмотра. Ева повиновалась, остановившись перед отметкой на полу и стояла так, глядя перед собой, покуда мерцание огоньков и гудение аппаратов сопровождало поиски физических изъянов.

Осмотр прошел быстро и безболезненно. Натянув приготовленный голубой тренировочный костюм, Ева прошла в соседнее помещение для сканирования мозга. Там очередной металлический голос предложил ей надеть шлем и лечь на кушетку. Стараясь не обращать внимания на лица за стеклянными стенами, Ева легла и закрыла глаза. «В какую игру они играют?» – спросила она себя, когда комната погрузилась в темноту, а кушетка внезапно начала подниматься.

Ее атаковали сзади. Гигантские руки вынырнули из мрака, поставили Еву на ноги, а потом подбросили вверх. Она упала на что-то твердое, оказавшееся тротуаром пере­улка. Все кости болели, а кожа горела, как расцарапанная. Ева вскочила на ноги, нащупывая рукой кобуру.

Прежде чем она успела выхватить оружие, незнакомец атаковал снова. Увернувшись, Ева изо всех сил ударила его ногой.

– Стоять на месте, сукин сын! Полиция!

Она пригнулась, сжимая револьвер обеими руками и готовясь выстрелить, но программа внезапно перенесла ее в яркий солнечный свет. Палец Евы все еще был на спус­ковом крючке, но теперь она целилась в женщину, кото­рая держала на руках плачущего ребенка.

Ева быстро опустила оружие. Они были на крыше; женщина стояла, раскачиваясь, на самом краю и глядела на Еву неподвижными глазами. Ребенок вырывался и кричал.

– Не подходите ко мне!

– О'кей. Смотрите, я убираю оружие. – Ева медленно спрятала револьвер в кобуру. – Я просто хочу поговорить с вами. Как вас зовут?

– Вы не сможете меня остановить.

– Знаю. – Черт возьми, где же помощь? Почему нет спасателей? – Как зовут вашего ребенка?

– Я больше не могу о нем заботиться. Я устала.

Ева сделала шаг вперед. Пот катился по ее спине. Со­лнце палило немилосердно, раскаляя липкий деготь, которым была смазана крыша.

– Мне кажется, ему жарко. – Ева очень старалась, чтобы ее голос звучал спокойно и даже обыденно. – По­чему бы нам ненадолго не вернуться в тень?

– Он кричит все время. Всю ночь. Я не сплю ни мину­ты. Больше я не могу этого выносить!

– Может быть, вы дадите его мне? Он тяжелый, а вы и в самом деле устали. Как его зовут?

– Пит. – Черные потные локоны прилипли к щекам женщины. – Он болен. Мы оба больны – какой смысл нам жить дальше?

Ребенок действительно кричал не переставая, эти вопли разрывали Еве сердце.

– Я знаю людей, которые могут вам помочь.

– Вы всего лишь паршивый коп! Вы ничего не можете сделать.