Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн
Шрифт:
– Так кто я? – то ли не заметив нас, то ли сделав вид, спросила она. – Крошка? Детка? – мужчина тяжело дышал, сжавшись. – Мне сказать Антонину?
– О чем? – поинтересовался над моим ухом грубоватый мужской голос. Я нехотя посторонился, пропуская освободившегося Антонина. – В чем дело, Макнейр?
– Мы… Немного…
– Он назвал меня деткой и заявил, что не прочь поразвлечься с такой крошкой, когда Темная Леди разберется с тобой, - не сводя с жертвы палочки, поведала Анжелика. Новый крик был еще страшнее предыдущего… Макнейра буквально трясло
– Надеюсь, он не распускал руки? – вкрадчиво поинтересовался Долохов, приобняв жену за плечи. Макнейр отчаянно помотал головой. Анжелика улыбнулась.
– Нет. Иначе тебе было бы уже некого мучить, - негромко заметила она.
– Лика, дорогая, подожди меня в гостиной, - улыбка Долохова стала почти нежной. – Я сейчас. – Девушка кивнула и направилась в гостиную, туда, где еще недавно сидели мы с Малфоем. Мы же остались поблизости, на всякий случай. Макнейр исподлобья глядел на Антонина, изредка осматривая и нас с Люцем, за компанию.
– Ты рановато списал меня со счетов, дружок, - покачал головой Долохов. – Я, к несчастью для тебя, очень хороший отзыв получил от Госпожи. Досадно, конечно, что слежка провалена, но пользы это ведь принесло куда больше. – Новый крик боли, новая пытка, новые слезы на щеках Макнейра… Антонин убрал новую палочку только тогда, когда его жертве с трудом хватало возможности дышать. – И запомни, Макнейр, что Анжелика носит фамилию Долохова. Надеюсь, когда тебе снова захочется развлечься, ты об этом вспомнишь и хорошенько подумаешь, - подмигнул он. – Очень хорошенько подумаешь, - голос звучал вкрадчиво, но интонации его не предвещали ничего хорошего…
– Антонин, - пробормотал мужчина, поджав ноги в коленях. – Что ты творишь? Я не говорил, что от тебя должна избавиться. Просто… Сам ведь знаешь, семейные традиции у нас подчас нарушаются! – новый крик боли прервал его речь. Закончив с пыткой, Долохов стремительно подошел к нему, грубо тряхнул за плечо и процедил:
– Не эта традиция. Если ты позволишь себе еще одно вульгарное полуслово в адрес моей жены, в палате Лонгботтомов появится еще один обитатель. Мы с Алисой (1) тебе обещаем, - в его глазах полыхал до странности осмысленный гнев. Макнейр сжался еще больше.
– Я понял… - буркнул он. Поднялся на ноги, чуть дрожа, бросил взгляд на Малфоя. – Люциус, мне пожалуй пора. До встречи! До встречи, Снейп! – проходя мимо Долохова, он процедил скорее себе под нос: - я донесу до ее сведения, что ты творишь…
– К несчастью, - еще один грубый голос донесся до нас из коридора. В комнату заглянул Родольфус. – Она уже поняла, что происходит, и ее это позабавило. Передает, Антонин, что удивлена тем, что Макнейр еще в здравой памяти, - улыбнулся он. – Но удивлена приятно, Макнейр еще пригодится. – Последний, полыхнув от гнева, быстрым и нервным шагом дошел до холла и скрылся из виду. Долохов тоже засобирался уходить.
– Антонин, - окликнул его я, когда мы оба почти дошли до гостиной. Сценка с Макнейром
– Кое-что с того момента изменилось, - пожал плечами заместитель Беллатрисы. – Эта девочка стала для меня чуть больше значить. И включать ее в игры Макнейра и подобных я не собираюсь, - сообщил мой «друг». Он все еще проявлял ко мне дружеское расположение, но, словно играя с огнем, регулярно пытался вывести на чистую воду. Вообще я давно замечал это, а теперь убеждался все сильнее, что Долохов – двойственный человек. Ему могли быть присущи в адрес одного и того же лица несколько разных, полностью противоречивых чувств…
Раздвоение личности? О нет, эти два чувства явно жили в нем одновременно. Скорее, я сказал бы, у него было что-то не так с головой. Причем все больше мне казалось, что начались эти проблемы еще до пожирательства и предательства Розалины…
– Ты ее любишь? – он покачал головой и снова направился к гостиной. Но не дойдя буквально пары шагов, оглянулся и негромко отозвался:
– Не люблю, - он покачал головой. – Но она мне дорога. Ей не нужно объяснений, чтобы понять, что мне тяжело или… Она меня понимает.
– Разве это так уж ценно? – удивился присоединившийся к нам Малфой. Долохов почти презрительно одарил его взглядом.
– Для меня это значит даже больше, чем то, что вы называете любовью. Полагаю, что уж это-то вы оба в силах понять. Любовь к валькирии – любовь достаточно извращенная, и она не проходит. Ее нельзя убить, - он с все той же осмысленностью взгляда посмотрел на меня. – Даже если этого сам же очень сильно захочешь, любить ее будешь все равно, - он взялся за ручку двери. – Лика любит меня. На большее, и вы оба это знаете, в моей жизни рассчитывать невозможно.
– И все же ты хотел бы ее любить? – подмигнул мне Люциус. Антонин всегда был нашим «другом». По крайней мере, мы двое допущены были к нему ближе, чем прочие. Но сейчас я едва ли понимал, что затеял Малфой. Долохов крякнул, оборачиваясь к нам.
– Это невозможно. Но будь этому хоть какой-то шанс…- он осекся на полуслове, помолчал и отрезал: - Она мне дорога.
– Только осторожнее с Беллой, - посоветовал я. – Она не в восторге от твоей идеи жениться, опасаюсь.
– Она не в восторге от того, что брак заключен был не при ней. Мы разговаривали с ней об этом, - улыбнулся Долохов. – Ничего больше и ничего меньше.
– Нам пора, - по всей видимости услышав его голос, Анжелика сама вышла к нам, расправляя юбку. – То… Антонин, я вполне готова идти, - девушка начала застегивать наброшенный на плечи плащ. Долохов вновь посмотрел на нее почти нежным взглядом.
– Идем, - кивнул он. И оглядел нас.
– Надеюсь, история с Макнейром не выйдет далеко за пределы Мэнора, - с нажимом на каждое слово произнес он. Это был не вопрос и ответа не требовал. Это был приказ.
– Я знаю, где он сейчас, - кивнул Люциус. – Обливиэйт уже в пути, Антонин.