Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн
Шрифт:
– Она такая милая, - Флёр сердито взмахнула палочкой и унесла грязную посуду на кухню.
Раздался громкий стук в парадную дверь. Все головы повернулись в ту сторону. Из кухни прибежала испуганная Флёр. Билл вскочил на ноги, направив волшебную палочку на дверь, Гарри, Рон и Гермиона сделали то же самое. Крюкохват тихонько нырнул под стол. Я отдала маховику приказ.
– Кто там? — крикнул Билл.
– Я, Римус Люпин! — донеслось из-за двери под завывания ветра.
– Я оборотень, женат на Нимфадоре Тонкс, адрес коттеджа «Ракушка» назвал мне ты, Хранитель Тайны, и пригласил приходить в экстренных случаях!
–
Рем ввалился в прихожую — весь белый, в дорожном плаще, почти седые волосы встрёпаны ветром. Он выпрямился, оглядел комнату, проверяя, кто здесь есть, и громко крикнул:
– У нас мальчик! Мы назвали его Тедом, в честь Дориного отца!
Гермиона восторженно завизжала.
– Что?! У вас родился ребёнок?
– Да, да, родился! — заорал Люпин.
– Здорово! – обрадовался Билл.
Римус обошёл вокруг стола и крепко обнял Гарри.
– Будешь крёстным отцом?
– спросил он, выпустив Гарри из объятий.
– Я? — поперхнулся Гарри.
– Ты, конечно, кто же ещё? Дора тоже так считает. Кэт, не будь ты моя крестница, все-таки не знаю, я не силен в религии, нельзя, наверно, но мы бы просили тебя стать крестной, и Дора то же самое сказала, - Римус выглядел счастливым, обнимая меня крепко-крепко. – Я столько лет крестный отец, и только теперь и правда отец… - покачал он головой. Я промолчала, чувствуя, что глаза наполняются слезами радости за «крестного».
– Ну, я как-нибудь обойдусь, - улыбнулась я. – Я за вас очень-очень рада, правда! – рассказывать о том видении Димитра я не стала. Откуда я знала, что это будет мальчик, вряд ли Матей сильно старался создать иллюзию пола, я не представляла. Впрочем, это было уже не важно…
Гарри был сражён, ошарашен и дико счастлив. Билл принёс бутылку вина, и Флёр стала уговаривать Люпина посидеть с ними.
– Я ненадолго, мне нужно домой, — сияя, говорил Рем. Он помолодел на несколько лет. — Спасибо! Спасибо, Билл.
Билл разлил вино. Все встали и подняли бокалы. Люпин сказал тост:
– За Тедди Римуса Люпина, будущего великого волшебника!
– На кого он похож? — спросила Флёр.
– По-моему, на Дору, но она говорит, что на меня. Почти лысенький. — Рем осушил бокал. — Ну хорошо, ещё только один, — добавил он, когда Билл подошёл налить ему ещё.
Крюкохват вскоре улизнул наверх, мы с Гарри и Биллом проводили его взглядом. Новая жизнь. Пусть во время войны, но новая жизнь… Я машинально погладила животик, поднимая бокал сока за малыша Тедди, крестной которого я не стану только потому, что не хочу рассказывать Рему правду. Он всегда считал себя моим крестным, он гордился тем, что ему доверили такую ответственность, что мама доверила ему, оборотню, быть крестным меня, и я не хотела разрушать то, что создавалось у него два десятка лет. Я его крестница… Пусть это и не так, но он был лучшим крестным на свете и навсегда им останется…
«Интересно, а когда родишься ты, кто будет так ликовать?» - мелькнула внезапно мысль, когда я погладила животик. Будет ли кому ликовать? Будет ли кому рожать этого малыша?
– «И если Северус вот так зайдет, кто бросится обнимать его на радостях? И куда зайдет? Куда?»… На долю секунды я вдруг осознала, что человек, которого я люблю, изгой в обществе. Изменится ли это, я не знала. И усилием воли
– А скоро нас станет еще больше, - внезапно с радостью произнес Гарри, положив руку мне на плечо.
– Кто? Флёр? – улыбался Римус.
– Я, - тихо отозвалась я. – Я, Рем.
– Ты… - крестный положил руку мне на плечо, бережно обнял и покачал головой. – Кэт, я рад за тебя! – я улыбнулась, глядя в его глаза. С той секунды я знала как минимум трех человек, что будут рады в день, когда родится мой малыш. Римус, Гарри и папа. И Сев, если все будет хорошо… Моя пусть маленькая, пусть странная, но семья. И Гермиона. Почти сестра за столько-то лет…
Люпин решительно отказался от очередного бокала, встал на ноги и расправил дорожный плащ. Он распрощался, обняв по очереди всех женщин и пожав руку мужчинам, а потом, всё так же сияя, канул в ночь.
– Крёстный отец, Гарри! — воскликнул Билл, когда мы вернулись в комнату, помогая убирать со стола. — Вот это честь! Поздравляю!
Они ушли на кухню, убирая посуду, а мы еще продолжали радоваться и праздновать, теперь уже поднимая бокалы за Тедди и за моего малыша, пол которого нам известен еще не был. Я внезапно подумала об Анж. Интересно, когда узнали о ее беременности, хоть кто-то был рад? Я вспомнила, как Долохов, которого я отшвырнула, чтобы погасить поднимавшуюся ярость, которую мне стало возможнее контролировать, метнулся к Анж, когда та падала. Как минимум двое были рады этому ребенку… Что-то изменилось в моем отношении к Антонину после того, как я начала узнавать историю его жизни. Он перестал быть чудовищем для меня. Я ненавидела его, как и саму себя, за ту ночь. И все же я начала видеть в нем человека, пострадавшего так же, как и я сама. Мы в той истории с маминым выбором все пострадали, как ни крути. Никто не был виноват больше других…
Еще несколько дней протянулись в подготовке и наконец все было закончено. Все планы составлены. Пора было действовать. По плану, Оборотное зелье пили я и Гермиона. Последняя превращалась в Родольфуса, и в последние дни тренировалась с его палочкой, хотя слушалась та ее весьма плохо. Я же должна была забрать палочку, которую прислал Олливандер по нашей просьбе, отдаленно смахивавшую на палочку того, в кого я собиралась превратиться. Сделанную, правда, специально для меня и специально для этого случая…
– Как вспомню, что он этой палочкой делал, - кривилась Гермиона, отрабатывая заклинания. – Мерзкий тип…
– Зато получится правдоподобно, - заметил Гарри.
В последнюю ночь мы с ребятами не спали. Гермиона ворочалась рядом со мной, с боку на бок, но Полумна спала и мы не разговаривали. Я, что стало для меня привычным занятием, пыталась связаться с Диадемой и вдруг… Я перестала слышать сопение Луны и то, как Герми крутилась в постели, перестала слышать шум прибоя за окном… Существовала только бесконечная темнота вокруг и сияющая ослепительным светом корона. Я потянула к ней руки и… Холодок серебра под пальцами был таким реальным, словно я держу ее в руках. Тьма рассеивалась, оставляя яркий, теплый, нежный и согревающий душу свет… Я никогда не касалась ее прежде, как ни старалась, и никогда не оставалась с ней настолько наедине. Ни звука, ни запаха, ничего. Только я и Диадема. Она тянулась ко мне, сама ложась в руки, словно после долгой разлуки. И…