Почему Гитлер проиграл войну? Немецкий взгляд
Шрифт:
Перед лицом такой мешанины безыдейности, эксплуатации, насилия и преступлений неудивительно, что первоначальная готовность подчиниться и сотрудничать очень скоро остыла во всей Европе и превратилась в сопротивление и партизанскую войну, когда германская непобедимость канула в прошлое и приближавшееся поражение Германии стало очевидным для всех. На рубеже 1942–1943 годов такой поворот стал фактом, возможность «развернуть» захваченную Европу окончательно отпала.
Примерно в это же время отпала и другая, более реальная возможность: досрочный распад большой коалиции. В 1942 году союз между западными державами и Советским Союзом не раз подвергался серьезным испытаниям, и нельзя сказать, что в оценке возможности взрыва «противоестественного»
Ему мерещилось, что он вынудит западные державы стать союзниками Германии. Но для этого не было ни малейшей надежды до тех пор, пока они не могли активно и решительно включиться в войну против Германии. Гитлер не понимал или не хотел понимать, что единственной державой, у которой в 1942 и 1943 годах могла быть причина выйти из союза, чтобы освободиться от войны, был Советский Союз.
В 1942 году Советский Союз практически один нес на своих плечах всю тяжесть войны против Германии. Как для Америки, так и в известной степени для Англии 1942 год был скорее годом подготовки к войне, чем годом ведения войны. И в 1943 году СССР продолжал нести основное бремя войны. Англия и Америка участвовали в войне лишь частью своих вооруженных сил, причем больше против Италии и Японии, чем Германии. СССР же в эти годы вел войну на своей территории, по-прежнему напрягая все силы в борьбе за свою жизнь и истекая кровью.
Неудивительно, что все это время Советский Союз громко взывал о помощи, об открытии «второго фронта» в Европе, посредством которого Англия и Америка должны были оттянуть германские армии с Восточного фронта и взять на себя часть бремени. Неудивительно также, что половинчатые обещания и неоднократный перенос срока открытия второго фронта в 1942 и 1943 годах вызывали у СССР подозрения. Одни лишь поставки вооружения не могли его удовлетворить.
Может быть, западные державы сознательно хотели обескровить Советский Союз? От такого подозрения до мысли, что от скорого мира на основе статус-кво СССР может выиграть больше, чем от борьбы до победного конца, тяготы которой должны были нести русские и результаты которой могли быть зачеркнуты отдохнувшими и непострадавшими западными державами, был лишь один шаг.
То, что в эти годы в СССР над этим задумывались, не вызывает сомнений. В Вашингтоне и Лондоне это учитывали и были озабочены, как предупредить русско-германский сепаратный мир. Основным плодом этих размышлений явилось требование о безоговорочной капитуляции Германии.
Автор не ставит перед собой задачу показать правильность и ошибочность споров по вопросу о втором фронте. (В 1942 году у западных держав были уважительные причины для сдержанной позиции, в 1943 году, оценивая положение с точки зрения русских, причины были менее уважительные.) Решающим моментом для Германии было то, что взрывчатый материал, который был внесен из-за этих споров в союз, был действенным лишь в России, и поэтому, так же как и в Первую мировую войну, союзников можно было расколоть лишь путем заключения сепаратного мира на Востоке, а не на Западе.
В своем известном приказе от 23 февраля 1942 года (из которого по-прежнему любят цитировать фразу, что «гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остается») Сталин давал ему очередной аванс: Советский Союз не ставит себе целью «уничтожить германское государство… Красная Армия имеет своей целью изгнать немецких оккупантов из нашей страны и освободить советскую землю от немецко-фашистских
Еще один человек предлагал Гитлеру в 1942 году (6 декабря) закончить «главу бессмысленной отныне войны против России новым Брест-Литовским миром». Им был Муссолини. Реакция Гитлера была характерной: «Если русские получат хотя бы на полгода перемирие для реорганизации своих сил, возникнет новая русская сила, против которой Германии опять придется выступить». (Именно так, а не наоборот: «которая выступит тогда против Германии»; Гитлер сам не верил в то, что говорил.)
Гитлер был и оказался рабом своей бредовой идеи о колонизации Советского Союза. До тех пор, пока на Востоке от Германии находилось русское государство, Германия «должна» была выступить против него, если даже была возможность одновременного удара с Запада и опасность быть раздавленной или разорванной Советским Союзом и западными державами.
Гитлера никогда не покидала мысль, что Запад, даже враждебный, всегда является своего рода непроизвольным, невольным союзником Германии. Советский Союз, даже мирный, является неизбежным врагом и его предрешенной жертвой. Это была та идея, которая лишила Германскую империю последнего шанса пережить войну и в конечном счете вычеркнула ее из списка государств. Рузвельт и Черчилль могли опасаться в 1942–1943 годах сепаратного мира между Германией и Россией. Однако Гитлер сам сделал излишними такие опасения.
Рузвельт и Черчилль не знали этого и, если бы им об этом сказали, не поверили бы. Для них был непостижим и недоступен образ мышления, который скорее ставил на карту существование своей страны, чем отказ от уже явно недостижимой цели завоеваний. Они не только опасались, что из-за затяжки с открытием второго фронта Сталин может пойти на мир, чтобы вырваться из войны, но и предполагали, что Гитлер, особенно после Сталинграда, наверняка ухватится двумя руками за такую возможность спасения. Они не могли и думать, что Германская империя скорее совершит самоубийство, чем откажется от своих планов в отношении СССР Они серьезно думали о том, как предупредить преждевременный распад большой военной коалиции. Результатом их размышлений явилось требование о безоговорочной капитуляции Германии, которое было провозглашено 23 января 1943 года на совещании в верхах западных держав в Касабланке, приглашение, которое Сталин отклонил.
Это требование исключало любое перемирие или переговоры о мире со стороны западных держав не только с Гитлером, но и с любым другим германским правительством. Оно означало, что война должна вестись до полной победы, что после победы государственная власть в побежденной Германии перейдет в руки держав-победительниц, что дальнейшее существование Германской империи будет зависеть от воли этих держав. Подобного рода требование в межгосударственных, уже не говоря о гражданских, отношениях было беспрецедентным. Однако оно явилось результатом определенной вынужденной логики, обусловленной положением западных держав в январе 1943 года, которое Германия создала сама.
Это положение определялось двумя моментами: выигранной русскими гигантской битвой на уничтожение под Сталинградом, которая, как это стало ясно каждому, означала окончательный поворот войны на Востоке, и принятием на военном совещании в Касабланке решения вновь отложить высадку англо-американских войск во Франции.
По мнению Рузвельта и Черчилля, такая ситуация была чревата двумя опасностями: непосредственной и несколько отдаленной, но также вполне зримой. Непосредственная опасность состояла в том, что у Сталина окончательно лопнет терпение в отношении своих союзников и он может предложить Германии мир на основе статус-кво, который, как они полагали, Гитлер примет в сложившихся условиях с большим облегчением.