Почему Гитлер проиграл войну? Немецкий взгляд

Петровский И.

Франция, которая участвовала в управлении и перестройке Германии как четвертая держава-победительница, занимала иную позицию. В сознании французов еще глубоко сидело шоковое состояние 1940 года и печальный опыт многолетней германской оккупации. Франция не желала вновь оказаться лицом к лицу с более мощным и сильным германским соседом. Как минимум Франция стремилась отделить от Германии Саарскую и Рурскую области. Но и в этом случае Германия, по ту сторону Рейна расчлененная, была для нее более желательной, чем единая. Было бы несерьезно ожидать от французов чего-либо другого. И нельзя их упрекать за это. Любой в их положении поступил бы так же. Никто из них не мог тогда искренне желать продолжения существования или восстановления Германской империи.

Именно Франция во главе с де Голлем безвозвратно перевела в 1945

году стрелки, которые вели к воссозданию будущего общегерманского национального государства. На конференции в Потсдаме было решено сразу же создать под руководством Союзного Контрольного Совета центральные общегерманские департаменты по вопросам финансов, промышленности, транспорта и внешней торговли во главе с немецкими статс-секретарями, которые явились бы, несомненно, начальными органами нового имперского правительства. Франция наложила в Контрольном Совете вето на осуществление этого решения. Другим трем державам не удалось переубедить де Голля. Тем самым было предотвращено «конституирование» дальнейшего существования Германской империи. В последующие годы постепенно становилось все яснее, что уже нельзя было вернуть возможность, упущенную в результате наложения Францией вето в 1945 году.

Однако в эти годы до марта 1948 года в Берлине продолжало работать правительство Германской империи, хотя оно не было немецким, а правительством четырех держав в лице Союзного Контрольного Совета. Контрольный Совет правил еще не расчлененной Германией, хотя она и потеряла восточные области по ту сторону Одера — Нейсе и Саарскую область на западе. Надо сказать, что, по крайней мере в первые годы, Контрольный Совет действовал вполне планомерно и эффективно на основе согласованных решений, в которых просматривалась ясная совместная политика. Контрольный Совет осуществил такую реформу империи, какую едва ли лучше сумело бы провести немецкое правительство. Подобно тому, как Наполеон в начале XIX века, четыре державы открыли в середине XX века новую страницу в истории Германии, ликвидировали неразбериху и дали Германии то, чего она не имела до этого: современные, понятные для всех и осязаемые политические институты. Еще в гитлеровское время Германская империя перестала в строгом смысле слова быть государством. У нее не было больше конституции, государственных институтов с четко определенной концепцией, правовой системы и ясно очерченной системы управления. Она состояла из бурно разраставшихся, как раковые метастазы, «государств в государстве», которые перекрывали и подавляли друг друга и существовали рядом друг с другом лишь благодаря единому подчинению Гитлеру. Это были нацистская партия, СС, СА, вермахт, «Рабочий фронт», Организация Тодта и т. д. Каждая организация была «империей» для себя, «вотчиной» таких нацистских главарей, как Борман, Гиммлер, Геринг, Лей, Шпеер и других, отношение которых к государству едва ли отличалось от отношения могущественных, интриговавших и враждовавших между собой князей к умирающей империи периода барокко.

Непреходящей заслугой правительств четырех держав является ликвидация ужасной, нарастающей неразберихи. Персональная денацификация была проведена в различных зонах по-разному, в отдельных — это был лишь фарс. Что же касается государственной денацификации, прежде всего ликвидации нацистских организаций и ведомств, и которых Германская империя как государство почти задыхалась, то она была проведена везде одинаково, основательно и надолго [6].

Надо сказать, что правительства четырех держав не только создали пригодную площадку для строительства государства, но и строили на ней. В области юстиции и управления эта работа носила в основном характер реставрации, в то время как в непосредственно политической области она создавала совершенно новую основу. Ее основным результатом явилась «федерализация» и «демократизация» Германии. Другими словами, была создана новая система земель и партий.

Вывод о том, что в первые годы своего совместного господства в Германии четыре державы действительно хотели создать единое германское государство с едиными политическими институтами, следует также из того, что система земель и партий была вначале одинаковой во всех четырех зонах. При этом в вопросах федерализации впереди шли западные державы, а демократизации — русские, но те и другие приспособлялись и присоединялись к соответствующим мерам. Четвертый

рейх являлся федеративной республикой, состоявшей из пятнадцати большей частью вновь созданных земель, пять из которых находились в советской зоне. Это была демократическая республика, во всех землях и зонах которой действовали четыре официальные партии: коммунистическая, социал-демократическая, либеральная и христианско-демократическая. Русские уже в июне 1945 года решили создать эти партии в своей зоне; западные державы сделали это с некоторым опозданием.

В 1945-м, 1946-м и даже в 1947 году совместная, направленная на создание нового общегерманского государства политика Контрольного Совета явно превалировала над разногласиями, которые возникали при ее осуществлении в различных зонах по причине противоположных политических принципов, идеологий и интересов четырех держав.

Конечно, в Восточной зоне уже в 1945 году начали проводиться радикальная земельная реформа и широкая социализация, чего не было в западных зонах. Большое значение имело слияние КПГ и СДПГ в СЕПГ, которое было осуществлено в советской зоне весной 1946 года.

У большинства немцев с самого начала не было желания воспользоваться неожиданно появившейся возможностью. В течение всего времени, пока союзники еще были готовы сохранить единую реконструированную Германию, немцы просто не участвовали в этом процессе. Они вели себя совершенно пассивно и ворчливо и безучастно делали лишь то, что им приказывали. Лишь в 1948 году, когда вследствие «холодной войны» Восток и Запад отказались от совместной политики, в том числе и в отношении Германии, и перешли к созданию в своих зонах двух раздельных германских государств, немцы вдруг неожиданно вновь проявили рвение. Они вновь неожиданно обнаружили единое германское сердце.

Для, мягко говоря, сдержанного отношения немцев в вопросе общегерманского сотрудничества по линии партий и земель характерными были два примера.

5 октября 1945 года в Веннигсене под Ганновером состоялась первая имперская конференция вновь созданной СДПГ. На этой конференции, которая проходила под руководством Курта Шумахера, партия создала Центральное правление для трех западных зон, отклонив требование Отто Гротеволя о создании организации в рамках всех четырех зон во главе с президиумом в Берлине. Тем самым с самого начала самостоятельная СДПГ в советской зоне оккупации во главе с Гротеволем была предоставлена сама себе. Если бы СДПГ конституировалась в то время как общегерманская партия, едва ли было бы так легко осуществить слияние с КПГ. Было ясно, что СДПГ Шумахера, если даже она об этом открыто и не говорила, уже в октябре 1945 года действовала по принципу, который был примерно в то же время сформулирован Аденауэром: «Восточная зона потеряна на необозримое время».

6 июня 1947 года в Мюнхене состоялась первая, и единственная, встреча руководителей пятнадцати немецких земель. Конференция лопнула еще до того, как она началась, так как премьер-министры десяти земель западных зон отказались включить в повестку дня требование премьер-министров земель советской зоны оккупации об «образовании центральной германской администрации». После этого пять министров советской зоны оккупации покинули зал заседаний. Кстати, они представляли земельные правительства, которые были избраны на свободных выборах. Тогда еще не было ни единых списков, ни Национального фронта в тогдашней советской зоне.

Следует признать, что встреча премьер-министров земель была разрешена американскими и французскими военными губернаторами с колебаниями, различными ограничениями и оговорками и излишняя самостоятельность была чревата для них неприятностями. Но какой другой народ, который действительно стремится к своему национальному единству, можно было бы удержать от того, чтобы не воспользоваться такой возможностью для достижения общегерманского взаимопонимания?

Следует признать также, что 6 июня 1947 года единая политика четырех держав уже отмирала. За день до этого государственный секретарь США Маршалл в своей известной гарвардской речи провозгласил программу восстановления Европы, так называемый план Маршалла. Не исключено, что премьер-министры германских земель и не смогли бы в июне 1947 года сдержать раскольническую политику оккупационных держав, если бы они даже и захотели этого. Но разве не было причины хотя бы попытаться сделать это, если бы они действительно стремились к единству?