Почему исповедуются короли

Проктор Кэндис

Она отошла и встала напротив узкого оконца с видом на переулок. Желтоватый туман снаружи сгустился до консистенции супа-пюре.

– Дамион обнаружил, что я знала… кое-что, имевшее к нему отношение. Знала в течение девяти лет. Он считал, что я должна была поставить его в известность. Сожалею, но большего открыть вам не могу.

В течение девяти лет. Девять лет…

– Ад и преисподня! – воскликнул Себастьян. Он вспомнил светловолосого зеленоглазого мальчишку, пускавшего две деревянные лодочки по ручью, и как сестра смотрела на него с поистине

материнской любовью и гордостью. – Это Ноэль Дюран, верно? Он никакой не «брат» леди Питер, а ее сын. Ее и Дамиона Пельтана.

Александри повернулась и уставилась на него, ее лицо выдавало удивление.

– Вы знали?

Он покачал головой.

– Нет. Я предполагал, что Пельтан приехал в Лондон, откуда-то прознав, как лорд Питер обходится со своей женой. Но он явился сюда из-за мальчика, не так ли? Какой случай открыл ему правду?

– Старый священник в Париже. Мой брат сидел возле его смертного одра. Умирающий бредил. Сначала его речи казались Дамиону бессвязными. Но чем дольше он слушал старика, тем больше смысла улавливал.

– Джулия Дюран узнала, что беременна, до того, как покинула Париж?

– Да.

– Тогда почему, черт подери, она не призналась в этом человеку, которого будто бы любила?

– Потому что ей было всего шестнадцать. Потому что боялась. Потому что ее отец заверял, что семья покидает Францию на короткое время. Но он обманулся.

– И вот она оказалась в Лондоне на положении беженки, – вздохнул Себастьян. – Незамужняя и на сносях. Бедная девочка…

Александри Соваж согласно кивнула.

– Поняв, что происходит, генерал с женой спрятали дочку ото всех. Им было ясно, что правда, если когда-нибудь откроется, погубит Джулию. Мадам Дюран была достаточно молода, чтобы самой притвориться беременной. Вроде бы она даже прикрепляла подушку к животу перед появлением на публике. В положенное время ребенок родился и был объявлен сыном генерала Дюрана.

– У него не было других сыновей?

– Двое старших. Оба погибли, сражаясь с Наполеоном.

Себастьян всегда задавался вопросом, почему стареющий французский генерал отдал свою единственную дочь в жены такому человеку, как лорд Питер Рэдклифф. Да, тот был сыном герцога, красавцем с блестящими связями. Но Дюран, который командовал многими мужчинами, наверняка видел, насколько его зять самовлюблен и распущен.

Теперь картина сложилась.

– А Рэдклифф знает?

– О Ноэле? Я не уверена.

– Но для вас это секрета не составляет.

– Джулия мне доверилась, перед самым отъездом из Парижа. Это был ее секрет, и я тогда поклялась, что никогда никому его не выдам.

– Так Пельтан знал, что Рэдклифф ее избивает?

– Прежде чем приехал сюда? Нет. Но чтобы это выяснить, много времени ему не потребовалось. Тогда-то брат и попытался убедить Джулию вернуться с ним в Париж – ради нее самой, а также ради их мальчика.

– А с чего он взял, что вам была известна вся правда о ребенке?

– Джулия проговорилась. И брат пришел в ярость. Я пыталась ему объяснить,

что хранила доверенную мне тайну. Как я могла предать? Но он не хотел меня слушать.

– Но тем не менее пошел с вами на Сент-Кэтрин, чтобы осмотреть больную девочку?

– Дамион был врачом. Он бы никогда не поставил свои переживания выше благополучия пациента. И пошел со мной. Но он был разъярен. Мы все еще спорили, когда ушли со «Двора висельника».

Себастьян пристально изучал Александри, не упуская ни одной детали. Что ж, эта версия объясняет, почему, если кто-то преследовал брата с сестрой, они не слышали шагов за спиной, пока не стало слишком поздно. И у лорда Питера Рэдклиффа появляется отличный повод, чтобы убить бывшего любовника своей жены. Но сюда никак не вписываются смерти Кармелы и полковника Фуше.

– Как думаете, леди Питер все еще любила Дамиона?

– Думаю, да, любила.

– Но при этом отказывалась вернуться вместе с ним в Париж?

– Она сказала, что обязана лорду Питеру и не может его оставить.

– Несмотря на то, что он ее регулярно избивает?

– Я знала женщину, которая до последнего вдоха оправдывала мужчину, бившего ее буквально смертным боем.

– Вы про жену Авеля Баллока?

– Да.

Себастьян продолжал изучать спокойное, гордое лицо француженки. Эта женщина давным-давно повернулась спиной ко всему, что общество ожидало от слабого пола. Она изучала медицину в итальянском университете и вместе со своим мужем-врачом участвовала в походах Великой армии Наполеона. Овдовев же, стала любовницей лейтенанта и продолжила врачевать солдат. Какие обстоятельства свели ее с английским капитаном и заставили выйти за него замуж, можно было только догадываться. Но осознание того, что Гибсон день за днем все больше и больше попадает под ее чары, мучило Себастьяна, ему хотелось немедленно встряхнуть и образумить друга.

– Зачем вы здесь? В смысле, у Гибсона?

Вопреки ожиданию, Александри правильно поняла вопрос и не стала плакаться, что ей необходимо прибежище. Вместо этого она сказала:

– Кто-то же должен ему помочь.

– Гибсону? Да он отлично справляется. По крайней мере, раньше справлялся. До того, как вы влезли в его жизнь.

– Если вы подразумеваете, что он отлично себя убивает, то так и есть. Вы хоть представляете, каким образом сказывается на человеческом организме длительное употребление опиума? Особенно в тех дозах, до которых он дошел.

– Он не часто выходит за рамки.

– А вам-то откуда знать?

Себастьян открыл было рот, но потом закрыл. По правде, он не часто виделся с Гибсоном последние четыре месяца, а то и дольше.

– Человек страдает от боли. Как, по-вашему, ему с этим жить?

– Я могу помочь ему справиться с болью, если он мне позволит.

– Так же, как помогли детям и монахиням из монастыря Санта-Ирия?

Ее голова дернулась назад, будто от удара.

– Я не знала…

– Ну уж нет, все вы знали! И позволили этому случиться.