Почему ты меня не хочешь?
Шрифт:
– Ты жуткий сноб. Просто жуткий.
– Ох, перестань. Тебе они тоже не нравились.
– Мне они не нравились, потому что они были глупые зануды, а не потому что у них не было итонского диплома. Кроме того, именно благодаря этим работягам с акцентом ты сейчас так хорошо живешь.
Ненавижу в Доминике этот снобизм. Обычно он его не показывает на людях.
– Они тоже хорошо живут благодаря мне, – возражает Доминик. – Благодаря мне они могут покупать тачки своим мамашам.
– Он
– Если бы Фрэнк тебя слышал, он бы тебе врезал.
– А что, ты пойдешь ему стучать на меня? Я вздыхаю. Не поймите меня превратно,
Доминик всегда заботился обо мне, и у него масса достоинств. Но иногда эти достоинства перестают прикрывать его недостатки, и в такие моменты я его просто ненавижу. Так или иначе, сейчас не время для ссоры, и вообще, дела Доминика теперь меня не касаются.
Но другие дела меня касаются.
– Крессида, ты не займешься ненадолго Хани? – прошу я. – И заодно, может, покажешь Кейко сад?
– Конечно. – Крессида подхватывает Хани одной рукой, а другую протягивает Кейко. – Пойдемте, девочки.
Я тоже встаю, закрываю дверь в гостиную, набираю полную грудь воздуха и шагаю к дивану:
– Так, вы двое. Вы, пара мерзких вонючих предателей, – говорите, над чем смеялись.
– Думаю, тебе лучше не знать, – недовольно отвечает Руперт.
Доминик качает головой и улыбается как идиот.
– Прости, Стелла. Это приватная шутка.
– Говорите!
– Тебе будет не смешно. – Доминик прячется за свисающей челкой и прикусывает губу. – Хотя Фрэнку было очень даже смешно.
– А ты расскажи, попробуй.
– Это, как бы сказать, мужская шутка, – мямлит Руперт. – Про девушек. Только и всего.
– Ну так и мне расскажите.
– Нет, – качает головой Доминик. – Знаешь, дом стал таким уютным. Не в моем вкусе, но все очень мило. По-домашнему. А малышка Хани – просто прелесть, правда? Говорит прямо как Фрэнк, я заметил.
– То, что она так говорит, еще не значит, что она научилась этому от Фрэнка. И не пытайся сменить тему.
– Что-то долго он с кофе возится, – в отчаянии оглядывается Руперт.
– Подвинься, – командую я и плюхаюсь на диван. – Эта шутка не о... – я откашливаюсь, – не обо мне?
– Что ты, нет! – восклицает Руперт; теперь он покраснел до самых ушей.
– Конечно нет, – уверяет Доминик, а у самого губы дрожат от напряжения – так сильно он пытается сдержать смех.
– Слушайте, вам придетсямне рассказать. Потому что я просто обязана это знать. Руперт?
– Да нечего рассказывать, – не сдается он. – Недавно мне стало известно, что... – начинаю я, но продолжить не могу.
Доминик и Руперт уперлись взглядом в пол.
Я
– Недавно мне стало известно, что... что... может быть, я... я издаю неприличные звуки в... в постели.
Мне сложно это обсуждать по нескольким причинам, в том числе потому, что я невольно вспоминаю, что спала с этими мужчинами. И в моей памяти всплывают обнаженные и распаленные фигуры Доминика и Руперта.
– Правда? – Руперт глядит поверх меня. – Любопытно, – блеет он и пытается встать, но я вдавливаю его обратно в диван.
– А какие звуки? – интересуется Доминик, снова проявляя свои садистские наклонности.
– Хм, я как бы... храплю. – Теперь уже краснею я.
Руперт и Доминик опять впадают в беспамятство от смеха.
– Хррррр, – орет пьяный Руперт.
– Хрю, – вторит ему Доминик.
– Нет. Нет. Этого не может быть. – Я чувствую, как под тяжестью этой страшной правды опускаются мои плечи.
– Не всегда, Стелла, – утешает добрый Руперт.
– Но часто, – добавляет Доминик.
– Почему вы ни разу не говорили мне об этом?
– Не хотели тебя расстраивать, – вежливо оправдывается Руперт.
– Как-то неудобно об этом говорить, – уточняет Доминик. Оба стараются не смотреть друг на друга, чтобы снова не разразиться гоготом. – Но потом Фрэнк нас спросил.
Руперт старается меня успокоить:
– Большинство людей в такой момент делают что-нибудь странное.
– Ты-то уж точно, – отвечаю я, умирая от желания отомстить. – Показать?
– Что показать?
– Показать, какое у тебя лицо, когда ты кончаешь?
– Уймись, Стелла.
Я прижимаю подбородок к самой шее, так что под ним складываются еще три подбородка. Раздуваю ноздри что есть мочи. Закатываю глаза. “Ёооооооо, – тяну я самым низким голосом, на который способны мои голосовые связки. – Уаааа”.
– Вот так ты делаешь, – мило сообщаю я Руперту. – В общем, на пару секунд у тебя деформируется все лицо.
Доминика от смеха просто скрючило.
– Это неправда! – кричит Руперт.
Я с многозначительным видом поднимаю одну бровь.
– А что касается тебя, – поворачиваюсь я к Доминику, – то ты,Мистер Член, делаешь вот так.
Доминик не может противостоять искушению посмотреть. Я изображаю на своем лице гримасу неимоверного усилия, зажмуриваю глаза, открываю до предела рот и дополняю картинку воплем облегчения.
– Вот как тыделаешь. Такое лицо, будто у тебя запор, а потом такой крик, будто тебя наконец пронесло.
– Стелла! – рычит Доминик. – Ты самая ужасная и негодная женщина на свете. Ничего такого я не делаю.