Почерк дракона
Шрифт:
Руки охранников напряглись, и Шатов, поняв, что сейчас будет нанесен очередной удар, заговорил быстрее:
– Вы, суки, можете меня сейчас здесь замочить. Забить до смерти.
– Можем, – согласился начальник службы безопасности.
– Тебя, кстати, как зовут? – спросил Шатов.
– Алексеем, а что?
– А меня – Евгением, – хрипло сказал Шатов. – Вот видишь, мы можем обмениваться информацией и без побоев, гнида.
Удар. На этот раз или особенно сильный, или очень уж точный. Или силы Шатова
…-Живой? – спросил кто-то сверху.
– Твоими молитвами, – сказал Шатов, прищурившись, чтобы рассмотреть говорящего. – А это ты, Лешик.
– Я, – Шатова подняли на ноги и прислонили к стене.
Это уже с ним недавно было. Совсем недавно. Только тех было двое. И они его не поставили к стене, а только посадили. И они совершенно ясно хотели только одного – убить Шатова. Эти же задают вопросы.
– С чего ты взял, что Башкирова убили? – спросил начальник.
– А я что, это сказал? – искренне удивился Шатов. Он действительно не помнил, как выдал эту информацию.
Но Алексей расценил это удивление как попытку иронии. И снова ударил.
– Ну, убьешь ты меня, а дальше что? – немного восстановив дыхание, спросил Шатов.
Ноги уже не держали, Шатов висел на руках у охранников. Начальник присел на корточки и заглянул ему в глаза:
– Ты крышей поехал? Чего ты выкобениваешься? Ответь, что и почему – и гуляй на все четыре.
– Ага, – кивнул Шатов, пытаясь собрать во рту слюну, чтобы плюнуть в эту гладко выбритую физиономию, – сейчас. Сейчас вы меня отпустите, ублюдки.
– Ублюдки, значит, – начальник похлопал Шатова по щеке.
– Ублюдки, пидоры… – Шатов задумался, вспоминая еще какие-нибудь ругательства, но ничего нового в голову не пришло, – пидоры. Ублюдки.
– Настырный сукин сын, – констатировал начальник выпрямляясь.
– Еще какой, – подтвердил Шатов, – ты еще не знаешь, какой я настырный. Я тебя, суку, еще…
– Что?
– Мы еще с тобой поговорим, тварь такая.
– Чо, подохнуть решил? – в голосе начальника на этот раз прозвучало неподдельное изумление, – я ж тебя, блин, угроблю…
– Не угробишь, – выдавил Шатов, – тебе, сука, не это приказали.
– Не это?
– Тебе, блин, сказали, немного мной заняться, чтобы я расклеился и потом, при разговоре с другим, знающим человеком, я был разговорчивее. А вот если я и с ним стал бы запираться, вот тогда ты мог бы меня и угрохать.
– Ты это с чего взял? – начальник поднял лицо Шатова за подбородок и заглянул ему в глаза. – С каких хренов ты так решил?
– А я не решил, – выдохнул Шатов, – я это в твоих мыслях прочитал. Я телепат, блин. И мысли твои, сука, и твоих бульдогов читаю запросто. У вас, шестерок, все мысли простые – как бы не проколоться, не перетрудиться, и чтобы хозяин не осерчал. Не так?
Залегла пауза. Неуверенная
– Не знаю, что ты там насочинял, – неопределенным тоном сказал начальник, – но если ты сейчас не расколешься, то…
– То что? Я ж тебе уже сказал – зови своего главного, шестерка. Главного… – Шатов снова получил удар, но на этот раз дыхание не сбилось, и темнота не поползла из углов комнаты. – Я буду разговаривать тем, кто может решать. И отвечать за базар.
Последняя фраза вырвалась автоматически, но произвела на начальника Лешу некоторое впечатление.
– Со мной говори…
– Не-а! – снова мотнул головой Шатов. – С тобой – не буду. И с главврачом вашим – тоже не буду. Только с тем, кто отвечает за базар.
Удара не последовало. Начальник службы безопасности потоптался молча, потом махнул рукой одному из охранников:
– Сходи, глянь, приехал Михаил?
– А это… – спросил охранник, явно имея ввиду Шатова, которого нужно было поддерживать за руки.
– Ничего, милый, – сказал Шатов, – иди, поищи Михаила, я тут как-нибудь сам, с божьей помощью.
Охранник вышел. Шатов прислонился к стене. Нормально. Пол перестал качаться. И ноги снова стали твердыми и не гнулись, как резиновые шланги. Дышать! Какое счастье, что он может свободно дышать!
И он пока жив. Снова жив – и это радует. Просто невероятно. Который это раз его обрабатывали в рукопашную за последнее время? Скоро недоумение окружающих будут вызывать не синяки, а не ушибленные части тела. Например, лицо.
Шатов ощупал лицо. Нигде ничего не болело.
Шатов ощупал еще.
– Чего лапаешь, целая у тебя рожа, – бросил Алексей, опуская рукава рубашки, – портрет мы не трогали. Тебе еще, может, по городу ходить. А с покоцаной рожей…
– Верно подметил, фраер, – ухмыльнулся Шатов, – мне еще по городу ходить, с людьми общаться. Ты мне вот что скажи, засранец…
– Чего тебе? – устало спросил начальник, надевая пиджак.
На засранца он уже не реагирует, удовлетворенно оценил Шатов.
– Так вот, ты мне скажи, очень тяжело человеку в рожу не въехать?
– Точно, крышу сорвало у тебя.
– Нет, серьезно, – Шатов, морщась, ощупывал ребра, – вот, скажем, ты, двое твоих охламонов и такой симпатяга, как я. Ну, полез я не в свое дело. А ты, соответственно, решил меня приструнить.
– А не пошел бы ты…
– Никуда я не могу пойти. Мне вот интересно, как журналисту. Нужно над собой насилие совершать, чтобы морду уроду не раскровянить?
Начальник резко подошел к Шатову, поднес кулак к лицу:
– Изуродовал бы…
– Вот и я говорю, – поддержал Шатов, – трудно удержаться. Почти невозможно. Я, вон, не удержался недавно. А ты смог. Сила воли или приказ?