Почти как три богатыря
Шрифт:
– И почему этого не случилось? – спросил Освальд, вспоминая почти настоящий удар копьём в грудь. – Опять я что-то не так сделал?
Юноша усмехнулся, услышав лёгкую иронию в словах рыцаря.
Возможно, он не ошибался в нём, и ещё не всё потеряно.
– Ты будешь смеяться, – тоже иронизируя, ответил юноша. – Но сегодня просто не твой день. Смерть по видимому предоставила тебе ещё один шанс.
– Как мило с её стороны, продлить моё ничтожное существование, – криво усмехнулся старый Освальд.
– Отнюдь, – ответила
Рыцарь с сомнением посмотрел на юношу. Возможно его удар головой о камень (спасибо ржавому шлему, смягчившему удар) как-то отразился и на ожившей, то ли на самом деле, то ли в его сознании, совести.
– Если я не ошибаюсь, их всего десять! – сказал Освальд, насмешливо поглядывая на собеседника.
– Ты ошибаешься! – уверенно кивнул в ответ юноша. – Их одиннадцать, и если первые десять гласят о том чего нельзя вытворять, то в одиннадцатой указано, то, что надо совершить. Так называемый «минимум миниморум».
Освальд от нового знания немного растерялся, не зная верить в это или нет.
– Так что, быть или не быть? – спросил юноша.
– Искупления желаю, – вздохнул Освальд, в неуверенности опустив глаза.
– Так вот у тебя есть ровно год, благородный рыцарь, – уже без тени иронии произнёс юноша. – Ровно год, чтобы выполнить эту заповедь.
– И тогда я смогу стать «ролэндом»? – с замиранием сердца спросил рыцарь.
– Не факт, хотя кто знает? – пожал плечами юноша. – Ты просто не думай об этом. Делай то, что тебе подскажет сердце, потому что разум, сам видишь, – показал он на себя, – немного дал сбой.
Его Совесть, согласитесь, имела превосходное чувство юмора.
– Хорошо, я согласен, – окончательно приняв решение, сказал Освальд.
– Скажи мне эту заповедь, и я исполню её, что бы мне этого не стоило.
Юноша прищурился.
– Э-э нет, это не ко мне. Тебе придётся самому познать её. Ты почувствуешь, когда, вернее «если», если будешь готов к ней. Ты готов отправиться в путь?
– А чем я всю жизнь, по-твоему, занимаюсь? – проворчал Освальд, поднимаясь и беря коня под уздцы. – В этот раз всё будет по-другому.
– Согласен, всё по-другому, – хитро улыбнулся юноша. – Перво-наперво ты оставишь здесь свой меч и доспехи.
– Но как тогда я смогу вершить благие дела? – возмутился Освальд, выпятив нижнюю губу.
– Опять за старое? – притворно нахмурил брови юноша.
Спесь с лица Освальда мигом слетела.
– Ну ладно, ладно, – недовольно проворчал рыцарь, снял ножны с пояса и бросил меч на землю рядом со шлемом. – Доволен?
– Ещё нет, – ответил юноша. – Шлем и ножны утопи в ручье, а меч вонзи в камень.
– Издеваешься?
– Делай, как я сказал.
Освальд выбросил шлем и ножны в ручей, и, повертев меч в руках, обратился к своему
– Он ведь ржавый, такой и в дерево.
– В камень, – перебил его юноша беспрекословным тоном.
– В камень, так в камень. Жаль сломаем только.
С этими словами Освальд, поднявший меч обоими руками над головой, с размаху ударил им в камень и. вонзил его в гранит, словно в перезревшую тыкву.
– Чудеса! – удивился он, и перевёл взгляд на улыбавшегося юношу.
– Ведь можешь, когда захочешь! – подмигнул ему юноша.
– Что дальше? – настроился рыцарь на очередное чудо.
– А всё! – огорошил его юноша. – Это меч будет ждать здесь очередного героя, а ты сможешь налегке отправиться в путь.
– Куда?
– Неважно. Только от коня тебе тоже придётся избавиться.
– Избавиться от Росэфала?! – заиграл желваками рыцарь. – Как? Он же мой. он мой. мой единственный друг. Я не смогу его прирезать.
– Зачем же резать, – всполошился юноша. – Достаточно отпустить его на волю. Это, как ты догадался непростая поляна. Пусть он здесь попасётся на закате дней, попьёт воду из этого животворящего ручья.
– Пусть будет так, – согласился с предложением Освальд, он обнял коня за шею, – Ты был верным боевым товарищем, пришло время и для отдыха, – сняв с Росэфала седло и перемётную суму, он пустил коня пастись на луг. Ничего не подозревающий Росэфал начал мирно пощипывать сочную травку, удаляясь к другому краю поляны.
– Теперь можно идти? – обратился Освальд к юноше, бросая полные грусти взгляды на лошадь.
Тот показал глазами на его латы.
– Так и пойдёшь в ржавых доспехах?
– Доспехи я не сниму, – твёрдо сказал рыцарь. – Это не обсуждается.
– Бросай их в ручей, – в тон ему произнёс юноша. – Их не многие рады будут увидеть вновь. Но надо будет накинуть что-нибудь сверху.
Освальд не стал пререкаться, снял латы и забросил их в ручей, затем порылся в сумке и, выудив более менее исправное дорожное платье, которое он практически и не одевал, облачился в него.
– И плащ одевать не надо, – посоветовал ему юноша.
Вняв совету, старый Освальд отпихнул плащ ногой в сторону и, взглянув в последний раз на Росэфала, пошёл через ручей вброд.
– И помни, – крикнул ему вслед юноша-совесть. – Больше ты меня не увидишь и не услышишь, но всё равно будь начеку, прислушивайся к своей совести. Исполни одиннадцатую заповедь!
– Уж постараюсь! – крикнул Освальд и развернулся, чтобы помахать юноше на прощание, но на том месте уже никого не было.
Рыцарь махнул рукой и пошёл дальше.
Вскоре он вышел на проторенную дорогу и побрёл новой стезёй старого пути.
Совсем немного прошёл Освальд, как ему повстречались нищенствующие бродяги: слепой старик с повязкой на глазах и тощий мальчишка, оба в грязных лохмотьях, сидели в тени придорожного дерева.