Почти любовь
Шрифт:
– Это какой-то гребанный пи*дец, – хрипло бормочу я, проводя по лицу ледяной ладонью.
«Олеся бы спряталась», проскальзывает в голове тупая мысль. Догадавшись по моей реакции, что пора по-тихому сваливать, Майя молча улетучивается из спальни, а через три минуты и из квартиры. Что, сука, ей мешало сделать это ночью? Хер с ней, с незапертой дверью. В подъезде камеры везде, никто бы не сунулся. Мне, бл*ь, что теперь прикажете делать?
Сломав всю голову, но не придумав ничего вразумительного, заворачиваюсь в плед и, захватив телефон, выхожу покурить на балкон. Первая затяжка бьет по шарам, потом постепенно отпускает. Собравшись с духом, набираю
– Привет, Страйк, – здоровается бесцветным голосом, а я, как назло, зависаю, не зная, что сказать. С чего, вообще, начать?
– Лесь… – это все, на что меня хватает.
– Расслабься, Саш. Все нормально, я сама виновата, – невозмутимо выдает Веснушка, отправляя меня в очередной нокаут. Какое на хрен «нормально» и «сама виновата»? Она там белены объелась или успокоительного напилась? – Тебе не нужно ничего мне объяснять. Поверь, я все прекрасно понимаю.
– Что ты понимаешь, Лесь? – глухо спрашиваю я, тоже прекрасно понимая, с какой целью она мне все это говорит.
Олеся какое-то время молчит, подбирая правильные, по ее мнению, слова, которые, по сути, не скажут мне ровным счетом ничего. Я знаю, как она умеет закрываться, когда ей больно. Знаю, потому что сам это частенько практикую. Но сейчас больно нам обоим, так зачем врать и притворяться, что все зашибись? Ради гордости, чувства собственного достоинства? В жопу то и другое.
– Тебе нужно меня отпустить, – шелестит в трубке ее голос. Вопреки моим ожиданиям, не лживый и не наигранный. В груди болезненно сжимается от осознания, что она говорит это абсолютно искренне и серьезно.
– Не нужно, Олесь.
– Ты обещал, Саш. Помнишь? – тихо напоминает Веснушка.
Хотел бы сказать, что нет, но я помню. Такая глупость – эти обещания, данные, когда мы еще друг друга толком не знали.
– Я ее не трахал, – выкрикиваю в трубку.
– Майя мне сказала, – напряженно отзывается Олеся. – Но это неважно. Дело вовсе не в ней.
– Тогда в чем? – уточняю я, и вдруг отчетливо понимаю, что это наш последний разговор. Любые слова и уговоры бессмысленны. Она приняла это решение не сегодня и не вчера, и даже не полгода назад. Олеся изначально знала, что все закончится вот так…
– Во мне. Я тебя не люблю, – отвечает она недрогнувшим голосом.
– Врешь, Веснушка, – хрипло говорю я, до треска сжимая телефон.
– Мы оба сейчас врем, Саш, а значит, это нужно прекратить.
– Оба? – яростно переспрашиваю я. – За все месяцы, что мы прожили под одной крышей, я ни разу тебя не обманул.
– Кравцов, ты… – в ее голосе пробиваются злые нотки. – Я приезжала дважды. В первый раз в два часа ночи, меня никто не заметил, но я увидела и услышала более чем достаточно. Поэтому, пожалуйста, не надо из меня делать полную дуру.
– Не знаю, что ты там услы…
– Просто заткнись, Саш, – резко обрывает меня Веснушка. – Вещи я заберу завтра, пока ты будешь на работе, ключи оставлю в почтовом ящике. Тебе искренне и от всего сердца желаю удачно устроиться в Питере и достичь всех поставленных целей. Мне было с тобой хорошо, очень, но дальше каждый пойдет своей дорогой. Ты и сам понимаешь, что это правильное решение. Прости, мне больше нечего тебе сказать.
– Зато мне есть, что… – я замолкаю, услышав короткие равнодушные гудки. Они звучат снова и снова, пока я раз за разом набираю Олесин номер.
Сдаюсь минут через десять, выкурив как минимум
Я пытаюсь убедить себя, что она отчасти права, но как-то не очень получается. Чего-то не хватает для понимания причинно-следственной связи. Пазл складывается час спустя, когда, заправляя постель, я нахожу под одеялом красные кружевные стринги. Явно не Олесины. Она бы такие под дулом пистолета не купила. А это может означать только одно – главный мудак в нашей истории все-таки я, а вовсе не безобидные Веснушкины тараканы.
Часть 2 Невесомость
Глава 1
Майя
Первый раз я увидела его с балкона.
Это был самый обыкновенный зимний вечер, наступивший после самого обыкновенного рабочего дня. Я не могла уснуть и, прихватив с собой бокал вина и пачку сигарет, вышла подышать. Кутаясь в теплый плед, равнодушно глазела на звездное небо, тихо падающий снег, опустевший двор, забитую машинами стоянку и ни о чем, абсолютно ни о чем не думала. Быстро остывшее вино царапало горло, сигаретный дым выедал глаза, пальцы онемели от холода. И вроде ничего плохого не случилось, но на душе было паршиво и как-то слякотно, одиноко, тускло…, а если одним словом, то никак. Может, предчувствие уже тогда подкидывало мне предостерегающие знаки, но я их по дурости пропустила.
Он вышел из припаркованного автомобиля. Обычный парень в спортивном коротком пуховике, черных джинсах и без шапки. Снег падал на его темные волосы, а он неспешно курил, привалившись к капоту, и явно никуда не торопился. Я почему-то решила, что парень кого-то ждет. Возможно, таксист, личный водитель или чей-то бойфренд. Но никто из дома не выходил, и он тоже не двигался с места. Задрав голову, задумчиво смотрел на звезды, не замечая, что стал объектом моего наблюдения.
Вино в бокале превратилось в лед, в заледеневших пальцах тлела третья по счету сигарета, время словно замерло. Я еще не понимала, что происходит, ни удара молнии, ни бабочек в животе, самое банальное любопытство, вызванное самой банальной скукой. Мне почему-то показалось, что он чем-то расстроен и так же одинок в этот холодный нежный вечер. Дико захотелось окликнуть его и позвать к себе, заварить горячий чай, спросить, как дела, чем он занимается, живет и дышит, о чем мечтает, кого любит… Страшная неоправданная глупость, мимолетный внезапный порыв, который резко оборвался, когда он затушил сигарету и, оторвавшись от капота, уверенной походкой направился в соседний подъезд.
Разочарованно выдохнув облачко пара, я поставила замёрзший бокал на столик и закурила снова, продолжая пялиться на то место, где только что стоял незнакомец. Без всяких на то причин меня вдруг охватило необъяснимое чувство потери, одиночество ощущалось в разы острее, чем пять минут назад. Задохнувшись, я сжала края пледа, прижимая его к груди. Зажмурилась, прогоняя наваждение. Ледяные снежинки беспощадно кололи раскрасневшиеся щеки, поднявшийся ветер шевелил распущенные волосы. На соседнем балконе хлопнула дверь…