Почти любовь
Шрифт:
– Черт, Лесь, – взяв ее за плечи, я шокировано смотрю в распахнутые глаза. – Это манипуляция, ты же не можешь не понимать…
– Я понимаю! – снова не дав мне договорить, яростно восклицает Олеся. Закусив губу, смотрит на меня сквозь пелену слез. – Я понимаю, но это ничего не меняет и не снимает с меня вины.
– Нет! Нет никакой вины! – несильно встряхнув ее, кричу я. – Не смей на себя вешать чужую слабость. Ты не можешь спасти всех!
– Ты тоже, – беззвучно бормочет она, прикрывая веки. – Но продолжаешь спасать. Каждый день. Потому что, несмотря на неудачи, ты не можешь жить
– Ты сравниваешь кардинально разные вещи, Лесь, – настойчиво взываю я к ее помутившемуся от горя рассудку.
– Вовсе нет, – обреченным шепотом возражает она. – Я же знала, что он может… способен, но просто отошла в сторону. Я позволила ему прыгнуть вместо того, чтобы бить во все колокола, предупредить родственников и друзей. Я просто отошла в сторону. Я убила твоего лучшего друга, Кравцов. Ты сможешь с этим жить?
– Он сделал это сам, – крепко сжав пальцами хрупкие плечи, отчетливо чеканю я.
Вздрогнув, Веснушка отводит в сторону отрешённой взгляд и молча кивает, словно смирившись с моей бескомпромиссной позицией. Но я не настолько наивен и слеп, чтобы поверить в ее покорное согласие.
– Сам, слышишь меня, Лесь? – повторяю по слогам, всматриваюсь в бледные тонкие черты. С дрожащих губ Веснушки срывается судорожный мучительный стон, превращаясь в рыдание. – Ты ничего не могла сделать, как и я. Если человек не хочет жить, никто не сможет заставить его передумать. Ему нужен был хороший психолог, а не женщина, – выждав небольшую паузу, я добавляю: – Нам нужно это пережить, Олесь.
– Как? – вскинув голову, она вопросительно смотрит мне в глаза.
– Я не знаю, но мы справимся, – отвечаю абсолютно искренне, не кривя душой, целиком и полностью веря в свои слова.
В эту ночь мы так больше и не уснули, просидев на огромной кровати до самого рассвета. Молчали, глядя в темноту за окном, прижимаясь друг к другу, словно это наши последние совместные часы.
Под утро я каким-то чудом все-таки задремал. Сам не заметил, как вырубился, а проснувшись, обнаружил, что Олеси и след простыл. Телефон молчал, свадебное платье и чемоданы, с которыми мы должны были в два часа дня вылетать в Мексику исчезли.
Охваченный дерьмовым предчувствием, я вскочил с постели, на бегу оделся и даже не умывшись выскочил из номера. Я не знал, что буду делать, где ее искать и как возвращать обратно. В панике я набирал номера всех, кто так или иначе был связан с Лесей. Наверное, я до ужаса напугал ее родителей, которые тоже ничего не знали о том, куда она могла направиться, как не знали и о том, что их дочь несколько лет встречалась с моим другом.
В голове навязчиво стучала ядовитая мысль, что Веснушка не взяла паузу, чтобы подумать и прийти в себя, а ушла совсем, навсегда и добровольно отказавшись от меня.
Это были самые жуткие десять минут в моей жизни, открывшие мне глаза на то, насколько глубоко и безнадёжно я в ней утонул. Она стала моим кислородом, без которого мои лёгкие были обречены. Моим дыханием, моим сердцем, и я уже не представлял, как существовал когда-то – до неё.
И я представить не мог, что способен так сильно любить. Я и представить не мог, что сердце способно взорваться в груди от одной
Веснушка, словно солнце, умеет зажигать свет в самых охладевших и уставших сердцах, но так и не смогла научиться защищать личные границы. Она боится оставить тех, кого приручила, потому что уверена, что несёт за них ответственность, что должна их оберегать, пока они нуждаются в ней.
И только меня ей оставить не страшно. Я сильный, цельный, уверенный и сам способен приручить кого угодно. Так она и считает. Меня не нужно спасать, только любить, а любить порой больно и страшно. Любить порой сложнее чем убить. И куда сложнее, чем спасти…
– Добрый день, Александр Сергеевич. Вы не жену случайно ищите? – с вежливой обеспокоенной улыбкой интересуется услужливая девушка с ресепшн.
Представляю, каким безумцем я выглядел в глазах окружающих. Помятый, всклоченный, одержимо мечущийся по залу, как раненый дикий зверь, а отнюдь не счастливый молодожен, каким был еще вчера.
Не успев удивиться, как администратору удалось запомнить мое имя из списка других гостей, я рассеянно киваю, лихорадочно шаря горящим взглядом по просторной немноголюдной зоне регистрации с мягкими диванами и кофейными столиками, раздраженно натыкаясь на любопытные незнакомые лица.
– Она уехала? Когда? – я снова с тоской смотрю в миловидное лицо шатенки за стойкой ресепшн, готовясь к ответу, который окончательно меня уничтожит.
– Уехала? – хостес удивлённо вскинула брови. – Нет, она распорядилась, чтобы ваши чемоданы подготовили к отъезду и пошла на завтрак. Вы тоже еще успеете, если поторопитесь. Осталось двадцать минут. Такси заберет вас в половину двенадцатого и отвезет в аэропорт. Не забудьте проверить билеты и документы, – с милой улыбкой советует девушка.
Опешив и потеряв дар речи, я какое-то время потрясенно таращусь на администратора, ощущая, как земля под ногами снова обретает твердость. Меня накрывает лавиной облегчения вперемешку с горечью. Веснушка и не собиралась меня бросать. Черт, она просто пошла на завтрак, а я чуть с ума не сошел от тревоги, придумав себе целый Армагеддон, и едва не свел с ума ее родителей.
Признаться, об отпуске я думал меньше всего. Трагическая и внезапная гибель Смоленского выбила нас обоих из колеи, спутав все планы на ближайшее будущее. Я был уверен, что Леся откажется от путешествия. Устраивать пир во время чумы – это слишком для нее и для меня тоже. Но, с другой стороны, поездка в другой конец мира поможет нам отвлечься от разрушительных мыслей о том, что ни я, ни она не в силах изменить. Вероятно, Олеся пришла к точно таким же выводам, раз не отменила такси в аэропорт.